Двадцатые

Хрущев вообще на удивление откровенно рассказывает в воспоминаниях об этой своей «пацанской» натуре. Вот как уже на закате жизни он вспоминал о поездке в своих мемуарах:

Это для меня было большой радостью. Главное — возможность побывать в Москве, посмотреть столицу, побывать на всесоюзной конференции, послушать и увидеть вождей. Украинской организации на конференции было отведено центральное место в зале. Слева от нас сидела Московская делегация, а справа—Ленинградская. Мы занимали центр зала, а в этом центре у Юзовской делегации были первые места. Вообще пролетарской Донбасской организации принадлежало боевое положение в партийной организации Украины. <…>

Я рано вставал и пешком шел в Кремль, чтобы прийти раньше других делегатов и занять выгодное место. Каждая делегация имела отведенные ей места, а уж внутри делегации каждый делегат занимал то место, которое было свободно. Вот мы и хотели сохранить за собой первые места перед трибуной. Поэтому надо было вставать пораньше и бежать туда без завтрака. Однажды я вышел и сел на трамвай, не зная маршрутных номеров, а трамвай, оказывается, не туда шел, куда мне нужно, и он меня завез неизвестно куда. Тогда я отказался от услуг транспорта и стал ходить пешком. Приходилось рано вставать и бежать, но зато я приметил путь, как добраться безошибочно в Кремль с тем, чтобы занять в зале место поближе.

Потом начали делегации фотографироваться. Уже тут, на конференции, выделялся Сталин. Он был признан первой персоной не только нами, рядовыми руководителями партийных организаций. Руководитель нашей областной партийной организации Моисеенко обратился с просьбой к Сталину от Юзовской делегации сфотографироваться с нами.

Я все-таки нашел это фото. Никита Сергеевич – над Сталиным.

Казалось бы – молодой человек впервые приехал в столицу из провинции, и какие же впечатления у него остались? О чем он рассказывает?

О том, как мы там себя поставили, лучшие места заняли и весь съезд держали!

И ни о чем другом.

В отличие от того же Завенягина, никогда не учившийся толком Хрущев так и остался по сути своей бойцом и крышевальщиком. Тот же Карибский кризис – это классический нахрапистый «наезд» и разочарованное «включение задней» после полученного отпора. Он до максимума прокачал умение ставить себя и нагибать других – но так и не научился ничему, кроме этого.

И в этом – главная проблема этого человека.

Да, Хрущев не был дураком. Он был неглупым, хитрым и изворотливым царедворцем, рано поднаторевшим в политических интригах и административной игре.

Но он не был умным человеком. Те же его воспоминания очень трудно читать – там нет ни одной умной мысли, ни одного нетривиального суждения. Ему отчаянно не хватало глубины мышления – отсюда, как думается, и его бесконечные кампании, восторженная реализация любой идеи, пришедшей (а чаще – привнесенной) ему в голову.

Впрочем, до этого еще далеко. А пока вернемся к Завенягину.

Управленец

Казалось, у нашего прирожденного менеджера все было хорошо и определено на много лет вперед.

Карьера складывается замечательно, работа интересная, подчиненные уважают, у начальства на хорошем счету. Еще и невеста появилась, местная красавица Мария Рожкова, с которой он познакомился на митинге памяти партработников, зарубленных бандитами знаменитого атамана Москалевского, более известного как «Яшка – Золотой зуб». Дело полным ходом шло к свадьбе…