Двадцатый век Анны Капицы: воспоминания, письма

13 апреля, не имея никаких сведений о ходе переговоров полпредства СССР с Резерфордом (Капица с самого начала не был допущен к этим переговорам, что, в конечном итоге, и привело к их провалу), Петр Леонидович пишет отчаянное письмо жене:

«№ 66

13 апреля 1935 г., Москва

…Жизнь изумительно пуста сейчас у меня. Другой раз у меня кулаки сжимаются, и я готов рвать на себе волосы и беситься. С моими приборами, на моих идеях, в моей лаборатории другие живут и работают, а я здесь один сижу, и для чего это нужно, я не понимаю. Хочется кричать и ломать мебель. Мне кажется подчас, что я схожу с ума. Только валерьянка с ландышем (рецепт моей мамаши) меня спасают подчас.

Да, Крысеночек мой любимый, логика твоих писем меня убивает, так как ты не хочешь видеть психологии или, вернее, психики. Жизнь руководствуется не логикой, а эмоциями. И, Крысенок мой милый, почувствовать, как я страдаю, подчас ведь, кроме тебя, до этого абсолютно никому нету никакого дела.

Утешь меня, я прошу!

Прости, Крысок, за истерику [в] письме, ведь она неминуема, и все же следует тебе знать хоть примерно, в каком [не]равновесном состоянии я нахожусь. Мне теперь совсем ясно, как губили больших людей, как груба может быть жизнь и как, когда нет такого человека, как Крокодил, трудно приходится ученым, и какой подлец А. Ф. [Иоффе]…»

24 апреля 1935 года известие о «похищении» в СССР кембриджского профессора проникло в западную печать.

«№ 114

25 апреля 1935 г., Кембридж

…Вся история появилась в той газете, которую читает кук[75]. Дело в том, что в один прекрасный день позвонил репортер ко всем, кого мог придумать в Кембридже, и спрашивал насчет Тебя. Все в один голос ответили: мы ничего сказать не можем, спросите Кр[окодила]. А он в это время жил на даче. Так что туда заявился репортер и проинтервьюировал Кр[окодила]. Что он думает, и вообще, в чем дело. Но самое интересное было то, что они позвонили в посольство, и там им с полным удовольствием дали заявление. И, собственно, у Кр[окодила] они пришли, так сказать, искать подтверждение. Кр[окодил] сказал им все то, что уже не раз говорил М[айскому], так что это все и появилось в газете. Я, собственно, не вижу, почему Тебе эту вырезку не прислать. <…>

Я Тебе все всегда подробно описываю и не могу обойти молчанием то, что Тебя касается, хотя я и знаю <…> что Тебе это все очень неприятно и тяжело, Ты ведь <…> терпеть не можешь ничего газетного, ничего, что было бы похоже на сенсацию…»

В следующем письме, № 115 от 26 апреля, Анна Алексеевна рассказывает о развитии событий на «газетном фронте»:

«Это разрастается. — пишет она, — и в M[anchester] Guard[ian] поместили очень интересную статью. Я знаю, <…> что это Тебе принесет только неприятности, но ничего уже нельзя сделать, все теперь об этом пишут и знают. Но сейчас ученые страшно взволнованы и потрясены Твоей судьбой. Я Тебе пишу об этом потому, что вся Англия это знает…»

О «похищении» Капицы англичане узнали 24 апреля, когда более семидесяти газет Великобритании, ее доминионов и колоний опубликовали об этом событии статьи и короткие заметки. На следующий день об этом писали 40 газет и еженедельников в разных странах мира. Затем число публикаций на эту тему пошло на убыль. 26 апреля — 13, 27-го — 7, 28-го — 10 публикаций. Зато 29 апреля в «Таймс» появляется пространное письмо редактору газеты от Резерфорда[76]…

В эти дни Капица, ни о чем не ведая, спокойно отдыхал у своей матери в Ленинграде. Анна Алексеевна же о газетной шумихе писала ему в Москву…

«№ 74

4 мая 1935 г., Москва

…Вчера В. И [Межлаук] меня принял к вечеру, так что потом писать тебе было трудно. Я получил твое 115 письмо, где ты пишешь о том, что появилось в газетах, после того, как видел В. И., так что когда он протянул мне № Times’а с письмом R., то я был поражен. <…>