Двадцатый век. Изгнанники: Пятикнижие Исааково; Вдали от Толедо (Жизнь Аврама Гуляки); Прощай, Шанхай!

На улице было влажно, холодно и противно. Тяжелые облака нависли над необычайно пустыми улицами, редкие прохожие не обращали внимания на мигающие многоцветные рекламы и освещенные витрины, торопясь поскорее убраться отсюда. Все это навевало странное, тревожное ощущение нависшей над городом беды. Келети поймал рикшу, и по дороге к порту понял, что за то время, что он провел в опиумном небытии, в реальном мире произошло нечто из ряда вон выходящее. На углах улиц, на крышах отелей и других высоких зданий дежурили японские военные патрули; броневики и миниатюрные, сделанные в Италии танкетки охраняли ключевые перекрестки, нацелив стволы своих орудий и пулеметов на неведомого врага. В воздухе, казалось, звенит сторожкая напряженность, в закатном небе мельтешили шустрые, как осы, японские истребители, различить которые было легче на слух, чем на глаз.

Мадьяр потыкал носком ботинка в спину кули, и тот, замедлив бег, но не остановившись, повернул к своему пассажиру голову.

— В чем дело, маста-маста? — спросил пассажир по-английски.

Худющий кули разразился в ответ длинной речью в полной уверенности, что тоже говорит по-английски — ему польстило обращение «маста-маста», т. е. мистер по-шанхайски. Тем не менее, Мадьяр не понял ни слова.

Впрочем, одно слово он все-таки понял: Nippon.

Судя по всему, это было самое важное, ключевое слово.

Чуть дальше, когда они проезжали мимо гостиницы «Палас», Мадьяр снова потыкал носком ботинка в спину кули:

— Стоп, ваше сиятельство! Стоп!

Рикша остановился, как вкопанный, с покорством клячи ожидая следующих приказаний клиента.

Мадьяр поспешно зашел в табачную лавку при гостинице. Улыбающийся продавец отвесил три поклона и предложил ему пачку алжирских сигарет из темного табака.

Мадьяр отрицательно покачал головой:

— Нет, нет, я не за этим. Мне бы узнать, что произошло? Бр-р-р… Авиа! Ниппон. Риализ? Ферштейн? Андерстенд? Что там случилось с Ниппон?

Продавец просиял: он, наконец, понял, что нужно этому господину:

— Йес, йес, сэр!

И он заменил алжирские сигареты японскими.

Пианист махнул рукой, схватил пачку, заплатил и вышел, а продавец отвесил ему вслед новых три поклона.

Итак, Ниппон. То есть Япония.

Ладно, Япония… Но что же Япония?

…Город новость уже знал, радиоволны распространяли ее по всему миру со скоростью лесного пожара: японская авиация нанесла внезапный сокрушительный удар по военно-морской базе США в Пёрл-Харбор, на острове Оаху Гавайского архипелага. Эта акция была тем более неожиданной, что в самом скором времени ожидалось подписание пакта о ненападении между США и Японией, о котором стороны вели интенсивные переговоры.

Атака была воистину подобна грому среди ясного неба, и в разразившемся на базе хаосе японцам удалось вывести из строя восемь линейных кораблей, три крейсера, три эсминца и один минный заградитель. На земле и в воздухе было уничтожено 272 самолета, погибли 2476 американских военнослужащих.

Декабрь, день седьмой, воскресенье — в этот день был взорван и пошел на дно линкор «Аризона», один из символов военно-морской мощи США на Тихом океане. Этот день положил конец американскому изоляционизму — американская мечта облачилась в военную форму.

Однако у всего есть своя цена, и Японии тоже пришлось платить по счетам: хотя ее потери в живой силе и технике при нападении на Пёрл-Харбор были незначительны, американцам, несмотря на начальную неразбериху, удалось сбить самолет, на борту которого находился главнокомандующий японским военным флотом и главный стратег этой операции адмирал Ямамото.

Роза ветров внезапно повернулась вокруг собственной оси, политические ветры задули в другом направлении, и две континентальные войны — европейская и дальневосточная — буквально в одночасье слились воедино и превратились во Вторую мировую.

Так началась японская экспансия. На следующий день после Пёрл-Харбора японские войска захватили Малайю, а после нее — Филиппины. Одна за другой выбросили белый флаг британские колонии Сингапур и Виктория (она же Гонконг), за ними последовали Бирма, Новая Гвинея, Голландская Индия (она же Индонезия). Под угрозой вторжения оказались далекие Новая Зеландия и Австралия. Империи Восходящего Солнца предстояло в скором времени не только господствовать над Великим, или Тихим океаном, но также контролировать чуть ли не всю мировую добычу каучука и олова, производство хинина и риса.

Будущее будущим, а пока что мощная победная экспансия Японии только начиналась. По темпам и масштабам она была сравнима с неудержимым продвижением гитлеровских армий в Европе и Северной Африке, и даже во многом его превосходила. В портовом кабаке, где венгерский эмигрант Иштван Келети еженощно бренчал на расстроенном пианино свои импровизации на темы популярных мелодий из американских фильмов, ему смогли объяснить только географическое местоположение Пёрл-Харбора — до сих пор мало кому известной точки на карте, превратившейся в важнейшее военно-стратегическое понятие.