Дважды два

Горобцов промолчал. Он упустил из виду, что ко дню рождения Лены не успеет выбраться из тайги, поэтому сейчас решил дать ей поздравительную телеграмму. Кроме того, надо отправить ей письмо. Со вчерашнего дня не дает ему покоя одна мысль, которую необходимо проверить.

— А вы, Виталий, не пойдете со мной за компанию? — спросил он.

— Нет. У меня с моей знакомой девушкой до письменных отношений еще не дошло.

— Она у него неграмотная, — вставил Альберт,

— Но воспитанная, в чужие разговоры не лезет, — отрезал Виталий.

— Уж и пошутить с тобой нельзя!

— Со своей женой шути.

— Ну, Виталий, с тобой говорить трудно… Матвей Сергеевич, хотел вас попросить об одной услуге, да боюсь: не так поймете.

— А вы попросите, — сказал Горобцов.

— Если не трудно, опустите в ящик и мое письмо. Сделаете? Вот и прекрасно.

— Сам бы мог сходить, ноги не отсохнут, — буркнул Виталий.

Карнаухов покачал головой: что-то и у Виталия не складываются отношения с Альбертом.

Вертолет дали на следующий день, после полудня. Загрузились быстро, и через час были в глухой тайге на берегу речки Каменки.

Речка здесь сужалась и постоянно шумела, перекатываясь через камни. С противоположной стороны к воде подступали тополя и осины, дальше, в глубине, стояли редкие лиственницы. На этой, низкой стороне — ровный открытый галечник. Он тянулся метров на сто от берега до густого кустарника. Место хорошее, чистое, продуваемое ветрами, гнуса будет мало.

Альберт постоял перед речкой, побросал в воду камешки, скептически произнес:

— Не Индигирка, конечно, но ничего, жить можно.

Как будто ты был на Индигирке, — подпустил Шпильку Виталий.

— Где я только не был?! По Индигирке, между прочим, я на плоту добирался до аэропорта. Чуть в лед не вмерз.

— Индигирка в океfн течет. Куда ты сплавлялся?!

Я же говорю: в аэропорт. Опаздывал на занятия и институт. Ну и история была…

— Товарищи, товарищи! — остановил их Карнаухов. — Воспоминания — потом. Сейчас палатку надо ставить. Виталий, устанавливайте ее с Альбертом. Матвей Сергеевич, пойдем с вами за лапником.

Стланика нарубили много. Связали его в две огромных охапки.

— Перекуривайте, и двинемся, — сказал Карнаухов. Сим он не курил.

Матвей Сергеевич присел на связанные ветки кедровника, прикурил, внимательно посмотрел на Карнаухова, словно спросить что-то хотел, но не решался. Карнаухов заметил его взгляд.

— Что у вас, Матвей Сергеевич?

— Просьба у меня довольно странная, но если она невыполнима, скажите сразу.

— Слушаю вас.

— Наверное, у нас будут такие ситуации, — начал Горобцов, — когда мы все вместе будем выходить на работы…

— Все — никогда. В лагере обязательно остается дежурный. Я не люблю неоправданного риска. А трое будут работать.

— Все вместе?

— В большинстве случаев — да. Но возможны и варианты.

— Я как раз о вариантах, Иван Петрович. Не отправляйте меня вдвоем с Альбертом. Мне трудно объяснить, почему я об этом прошу. Да и не надо, наверное, объяснять.

— А если он, допустим, на рыбалку захочет с вами пойти в свободное время?

— Это проще. Я откажусь. Только, по-моему, этого не случится, такие, как он, готовую рыбу ловят, а не ту, что в реке плавает.

Карнаухов задумался, потом спросил:

— Вы раньше были знакомы с Альбертом?

— Избавь бог меня от такого знакомства. Хотя, возможно, и встречались. Мир тесен…

— Хорошо, Матвей Сергеевич. Я учту вашу просьбу.

К месту стоянки они вернулись, когда там вовсю шел спор.

— Да ты что? Что ты мне доказываешь? Никакие колья не выдержат! — громко кричал Виталий. — Надо камнями укреплять! Здесь тебе не Индигирка! Мерзлота!

— Ну и что? — не менее громко возражал Альберт. — И там, между прочим, мерзлота, а ставили на кольях!

— Ставили! Другие ставили, а не ты! Пошли за камнями!

— Виталий, — старался успокоить его Альберт. — Ну что ты, в самом деле? Ты посмотри, где камни? Во-он откуда их таскать надо. До ночи провозимся…

— Чего не поделили? — спросил, подходя, Карнаухов. — Я думал, вы давно уже поставили.

— Поставили! — зло сказал Виталий. — Колья не держат. Нужны камни. Я говорю, а он бьет, бьет.

— Может, не надо ни кольев, ни камней? — вмешался Матвей Сергеевич. — Давайте подтащим вон те лесины…

— Точно! — обрадовался Виталий. — Ну конечно! Никаких кольев не потребуется. Но мы одни их не подтащим.

— А я приехал с вами работать, а не идеи подавать.

Вчетвером — и Карнаухов подключился — подтащили три больших, отполированных ветром и солнцем лесины. Уложили их по бокам палатки и с тыльной стороны. К ним привязали растяжки. Со стороны входа вбили все-таки кол, укрепив его камнями.

— А ты говоришь: «На Индигирке, на Индигирке!» — повернулся Виталий к Альберту. — А вы были на Индигирке, Матвей Сергеевич? Вот где рыбы, наверное!

— Кстати, о рыбе, — сказал Карнаухов. — На двести метров выше и ниже стоянки разрешаю рыбачить только дежурным, чтобы они далеко от палатки, не отходили.

— Меня это не касается, — радостно сказал Альберт. — Вот если бы уточку где-нибудь подкараулить…

Матвей Сергеевич взглянул на Карнаухова: ну, а я что вам говорил?