Дважды укушенный (ЛП)

Можно было услышать, как муха пролетает по комнате, после этого откровения.

Участники Стаи, должно быть, доверяли любому пророчеству, которое собирался сделать Габриэль.

— Я видел будущее, — сказал он. — Я видел будущее своего ребенка. — Он ударил кулаком по своей груди. — Моего сына. Я видел лица тех, кто будет охранять его, когда настанут самые трудные для всех нас времена.

Он опустил взгляд, а когда поднял его снова, то повернул голову... и посмотрел на меня. В его глазах была мольба.

Мои губы приоткрылись.

— Вампиры будут охранять его, — сказал он, и мы уставились друг на друга.

Передо мной промчались события моего будущего — в мои глаза из его глаз.

Без всякой сюжетной линии, никаких дат, но я увидела достаточно глазами его ребенка, и другую пару зеленых детских глаз, глаза, которые были мне незнакомы, кроме того, что они были такие же, как у Этана.

У меня не было возможности узнать, как сильны и насколько точны были видения оборотней... но это было мощно. Глаза защипало от слез.

Габриэль снова отвел взгляд.

Я опустила взгляд в пол, пытаясь осмыслить то, что он показал, пытаясь выровнять дыхание, ставшее столь поверхностным, что я боялась упасть в обморок прямо тут.

"Мерит?" — мысленно спросил Этан, но я отрицательно покачала головой.

Это необходимо осмыслить, прежде чем я буду готова обсудить это... если я когда-нибудь буду готова это обсудить.

Важность информации Габриэля успокоила собравшихся, заставила их задуматься и подойти серьезно к рассмотрению вопросов, которые он им задал.

— Вы будете смотреть в лицо смерти, — сказал он им. — Тони мертв, возможно погибнут и другие, если мы останемся. Но мы будем смотреть в глаза смерти, если мы уйдем. Мир — жестокое место. Мы знаем это. Мы живем его кодексом — отличающимся от кодекса вампиров или людей — но все равно нашим кодексом. Это решение, которое вы должны принять сегодня вечером. — Он поднял руки. — Пусть начнется обсуждение.

"Обсуждение" было правильным словом того, что началось.

Как только Габриэль открыл дебаты, большинство тех, кто орал на Габриэля, покинули собрание. Это побудило оставшиеся двести оборотней стоять и кричать на дезертиров.

Действительно, хаос.

Габриэль закатил глаза, но приветствовал стычку.

— Пусть они идут, — сказал он в микрофон. — Они не обязаны оставаться. Ни один из вас не обязан оставаться. Но решите ли вы уйти, или остаться и участвовать, вы подчинитесь решению, принятому здесь.

По тону его голоса и угрозе в глазах было ясно, что он обращался не с просьбой. Он отдал приказ, напоминая Стаям их обязательства. Те, кто предпочел игнорировать эти обязательства, делал это на свой страх и риск. Те, кто остались, станут обсуждать свое будущее всерьез.

Микрофон был поставлен в середине прохода в центре церкви для использования оборотнями. Хотя такое расположение не было особенно удачным, оно давало любому, кто подходил к микрофону, возможность выстрелить в Габриэля в упор, я не сходила с ума по этому поводу.

Но это не значит, что я не могла проявить инициативу. Не спрашивая разрешения Этана — я видела страх в его глазах после того, как помогла Берне в баре — я покинула свой пост рядом с ним и прошла к передней части церкви, которая была прямо перед трибуной.

Пули и оборотни, те кто захочет выстрелить в Габриэля, должны будут пройти сначала через меня.

"Хорошая мысль", — молча похвалил Этан, — "Но один на один было бы лучше".

"Лучше попросить прощения, чем разрешения", — напомнила я ему.

При всем многообразии форм, габаритов и цвета кожи присутствующих здесь оборотней, настроения, которые они высказывали, были двух направлений.

Половина из них была обозлена мыслью о необходимости покинуть свои дома и бизнес в Авроре. В основном они кричали на нас, на Габриэля, делали неприличные жесты.

Другая половина не хотела иметь ничего общего с вампирами или вампирской политикой, и они были убеждены — это угроза для их благополучия, поскольку общество было вампирским по происхождению.

После долгих минут ядовитых монологов, последний говорящий достиг микрофона. Он был высоким и дородным, гигантский черный кожаный жилет на бочкообразной груди. Он носил бандану, а его длинная борода была собрана пучками. Он терпеливо ждал своей очереди, чтобы выступить, затем подошел к микрофону и показал на Габриэля.

— Вы знаете меня, сэр. Я не приверженец слов и болтовни, вы знаете, я много работаю, следую закону и стараюсь быть полезным своей семье.

Я не могла видеть лицо Габриэля, но, учитывая мягкую серьезность в голосе этого большого человека, подумала, что он понимающе кивнул.

— Я не вижу будущего, поэтому не знаю о войне. Я склонен придерживаться своего рода, и я не знаю много о вампирах и тому подобное. Я не знаю того, что будет в будущем, какие вещи мы увидим, когда поднимется пыль, или когда она снова осядет. Честно говоря, я не знаю точно, почему мы здесь, или почему мы должны бежать.