Дважды в одну реку

– Убью! Шмакодявка. Молись, щенок!

Обидно, слушай. Второй раз обидно.

Мокрая галька невидимыми брызгами разлеталась из-под моих стремительно перемещающихся ног. Настолько стремительно, насколько позволяли бесконечные повороты подземного хода. Сзади белобрысое чудище тоже фиксировало все изменения направления коридора – только своими плечами и боками, шумно кроша ни в чем не повинный кирпич.

На мою беду, абсолютного мрака в подземелье не было. Вентиляционные решетки, воздуховоды, сизый блеск воды в глубоких колодцах – отовсюду струился тревожный сумрак. Мало для полноценной ориентации, но вполне достаточно, чтобы враг не терял меня из виду.

Он и не терял.

Хватка у него была что надо. А чего я еще ждал? Сам недавно с умным видом эксперта-психолога рассуждал про «человека действия». Вот теперь это действие во всей своей красе и наступает на мои многострадальные пятки.

Причем буквально!

Споткнувшись о невидимый уступ, который, кстати, я благополучно миновал, Борюсик с рычанием вперемежку с нецензурной бранью сменил вертикальное положение на летящее горизонтальное и сразу же сократил дистанцию преследования до нулевой. Я почувствовал сильный толчок под колено и неожиданно потерял равновесие. Правда, не упал. Точнее, не совсем упал. Так как двигаться я все же продолжал, но уже не на двоих, а сразу на четырех конечностях.

Жить, наверное, очень хотелось.

– Уб-б-бью!! Кр-р-рысеныш!!!

Там вообще сзади – человек или животное?

Судя по дикции и характерному рычанию, от сапиенса там оставалось уже очень мало. Там бесновалось и пульсировало одержимое жаждой крови нечто, страстно желающее удовлетворения жгучей обиды, вызванной чудовищным унижением чувства собственного достоинства.

Его переиграли! Его водили за нос и дурачили до самого последнего момента.

И кто?!

Вот откуда эти «шмакодявки», «щенки» и «крысеныши»! Его все же достает моя видимая сущность. Ему плевать на то, что находится в этой детской головке. Его бесит сама эта головка! Ему невыносимо осознавать, что его облапошил ребенок, пусть даже он и не совсем… ребенок.

Да, Борюсик, как я мог вообще тебя сравнивать со Спинозой?

У тебя же инстинкты на первом месте!

Ба-бах!

Яркая вспышка резанула по глазам.

А, черт! Он что, стреляет?! Я попытался вскочить на ноги.

Бах! Бах! Бах!

Огненным шкворнем полоснуло по левому предплечью, и я вновь кубарем покатился по мокрой земле. Что-то болезненно ударило в правый бок. На камень грохнулся?

Мыча от боли в руке, я опять рванул на четвереньках вперед. Болит – это хорошо. Это значит, по касательной. Если в мякоть или, не дай бог, в кость – рука сразу немеет. В ушах звенит от грохота выстрелов. Я оглох или белобрысое чудовище перестало стрелять?

Ба-бах! Вжик!

Не перестало. И пуля срикошетила от камня совсем рядом.

Я просто ушел с линии огня – дополз до очередного поворота и, опираясь о мокрую стену, вновь стал подниматься на ноги. И… опять вмазался в землю от тяжелого удара в левый бок.

Не пуля. Кулак.

Добралось все же до меня это бешеное нечто. И опять что-то впилось в правый бок. В то же самое место, где уже наверняка пульсировал здоровенный синяк. Еще удар сзади, теперь в центр спины, а потом тяжело дышащая масса навалилась мне на ноги. А правая рука на изломе очень чувствительно приложилась об этот чертов кирпич под правым боком.

Да он у меня в кармане!

Удар, еще удар. В спину, по плечам.

В глазах то вспыхивало, то темнело. А я упрямо выцарапывал из кармана жесткую неудобную штуковину, которая своим острым углом с жуткой болью впивалась мне в тело при каждом ударе.

Потом штуковина неожиданно открылась, и я вдруг пальцами нащупал скользкий продолговатый цилиндр медицинского шприца. В мутнеющем от ударов и боли сознании мелькнуло понимание, откуда он взялся.

Эта порция яда предназначалась Ирине.

Я из последних сил крутанулся на земле и ткнул кулаком в сторону тяжелого, давящего на меня мрака. Тем местом, где, по моим смутным ощущениям, должна была находиться игла.

Мрак взревел и обрушил вселенную мне на голову.

Уже не понимая, наяву или на том свете, но я из последних сил все-таки пальцами надавил…

На поршень.

Эпилог

Трудно быть богом.

С гением братьев-фантастов здесь не поспоришь. Им виднее. Хотя бы потому, что кто, если не бог, поцеловал их в темечко, даруя гениальность мысли и буйство воображения? Они просто ближе к богу. Так, во всяком случае, сказали бы буддисты.

С более высокого холма и видно дальше.

Но иногда коварной змейкой просачивается в сознание крамольная мысль – а что, простым человеком быть легче? Тому, кто не на холме. Кто на равнине. Бог, по крайней мере, бессмертен. И не страдает от болезней или капризов стихии. Потому как сам ими и управляет.

А человек страдает.

Кто напрягается больше – слон, поднимающий хоботом тяжеленное бревно, или муравей, который тащит соломинку в десять раз тяжелее собственного веса? Чтобы ответить УБЕДИТЕЛЬНО, нужно самому быть или слоном, или муравьем. Чтобы ответить ПРАВИЛЬНО, нужно быть богом, как это ни трудно.

А если ты просто человек?

Кому отдать свои симпатии – муравью или слону? На чью сторону встать?