Дважды в одну реку... (СИ)

Старинные напольные часы с большим циферблатом и тяжелым, блестящим маятником притащил домой Кавахира, со смехом заявил, что это его приданое. Помнится, первые месяцы совместной жизни они здорово раздражали Тсунаеши, почти бесили, пока во время беременности она случайно не заметила, как прислушивается к мерному ритму стрелок, и успокаивается, дремлет. И даже Сепира, будучи еще в животике, слушала стрелки и слабо пиналась, когда особенно сильный щелчок обозначал наступление нового часа. Кавахира специально убрал бой, чтобы не тревожить сначала не высыпающуюся беременную жену, а затем - и новорожденного ребенка.

Интересно, как бы сложилась ее жизнь, если бы не появился Кавахира? Тсунаеши даже представить было страшно, что она могла попросту не зайти в недавно открывшуюся в городе раменную лавку. Не познакомиться с ее владельцем, не подружиться с ним. Кавахира был рядом, когда она оформляла перевод в другую школу, он был рядом, когда она продавала дом, вместе с ней переносил все тяготы переезда, искал новое пристанище, помогал избавляться от вещей. Он был рядом, когда ей снились кошмары, и она не могла спать. Он всегда был рядом, так близко, что Тсунаеши уже не представляла себе жизни без него. И дальнейшие беременность и брак не стали чем-то неожиданным.

Все закономерно. И правильно.

Женщина приоткрыла глаза. Снова она задремала под философские размышления. Беременность настраивала ее на созерцательный лад.

Рядом прикорнула Юни, положив голову ей на колени, носиком девушка прижалась к выпуклому животу. И Тсунаеши казалось, что кулачок сына соприкасается с провидицей через тонкую кожу. Пальцы машинально перебирали иссиня-черные волосы, длинные, распущенные, что виноградными лозами стекали с колен на пол.

Слева причмокивал зефиром Бьякуран. Чтобы не беспокоить своих друзей, он высыпал несколько пачек сладости в глубокую керамическую миску. Увидев, что Тсуна проснулась, подмигнул задорно сиреневым глазом.

- В сон тянет, - повинилась бывшая Савада, зевнув от души.

- Не делай этого так заразительно, Тсуна-тян! - возмутился Джессо... и тоже зевнул.

Тсунаеши захихикала. Телефон на столике пиликнул, мигнул загоревшимся экраном. Женщина перегнулась через Юни, стараясь не сильно потревожить девушку. Та отдавала свое пламя, не сильно, но все же. Кавахира мог закрыть свою раменную, он бы так и сделал ради жены и сына, если бы ему не запретила сама Тсуна. Ее друзьям тоже хотелось ощутить себя нужными, полезными, частью их новой семьи.

Она помнила взгляд Юни. когда та пришла в первый раз: тоскливый, больной и одновременно - полный надежды. После смерти Арии, у девочки не осталось никого, кто мог бы понять ее в полной мере. Никого, кто мог бы дать ей семью. Даже Реборн, хоть и любил племянницу, считал ее самостоятельной, как и всех остальных ясновидящих Джинглио Неро. А Юни хотелось побыть просто ребенком. Хотя бы немного, еще чуть-чуть.

Женщина ласково улыбнулась, обвела пальцем татуировку-цветочек на щечке ясновидящей. И взглянула на экран мобильного.

- Он приезжает, - улыбнулась она Джессо.

- Йо, Тсуна!

Ямамото с улыбкой заметил, как от неожиданности женщина подпрыгнула, обернулась, настороженная. Чем-то напомнила ему тушканчика, передачу о которых они смотрели в номере вместе с Ламбо.

Совсем не изменилась. Не красивая, но имелось в ней нечто, заставляющее остановиться взгляд. Не какая-то определенная черта, но сама ее суть, внутренний свет. Тсунаеши светилась и щедро одаривала окружающих своим теплом. Ямамото помнил мелкую, несуразную девчонку, оттаскивающую его от края крыши. Он лишь взглянул ей в глаза и все, пропал. Тсунаеши стала его светом, его зарядом бодрости, его стимулом идти вперед, не оглядываясь назад, преодолевая трудности. Он играл в мафию ради нее, ради нее там, в затопленном зале школы, он вставал снова и снова, применял удары, которые тренировал лишь на практике. Потому что знал: за ним следят обеспокоенные карие глаза. И свой новый прием мысленно он посвятил именно ей. Наградой стала ее облегченная улыбка, дрожащие от невыплаканных слез губы и теплая рука на предплечье, с маленькими аккуратными пальчиками.

Вот и сейчас она цепляется этими самыми пальчиками за дверцу машины, второй рукой инстинктивно прикрывая живот.

Так почему же он позволил увезти себя от своего света? Почему допустил, чтобы ее тепло досталось другим? Ямамото не знал, наверное, игра слишком сильно затянула его. И он не обратил внимания, что Тсуна уже не является ее неотъемлемой частью. Когда очнулся, он не мог вернуться к ней.

Глупец.

Но что плакать над разлившимся молоком? У него еще есть возможность вернуть свой свет. Вернуть всем им.

- Ты куда-то собираешься? - весело поинтересовался он. Улыбка, искренняя, о которой он уже порядком подзабыл. И смех сам рвался с губ.

- Сегодня моя очередь забирать дочь из школы, - улыбнулась и она. Как будто не было десяти лет разлуки. В груди Ямамото екнуло.

- Не возражаешь, если составлю тебе компанию?

- Конечно. Вместе веселее.