Дважды в одну реку (СИ)

— Ой, извините, — пролепетала девушка, поднимаясь с пола, — Просто вы с ним так похожи, а Максим проводил меня сюда и уехал около часа назад, я и подумала, вдруг он вернулся.

— Да какие уж тут извинения, мне приятно даже, — он собрал дашины вещи и с интересом разглядывал девушку, — Я его отец, Денис Петрович, а вы, должно быть, Даша? Моя жена с восторгом рассказывает, как вы спасли ее от хандры сына в Ницце.

— Да, Даша. Мне так приятно с вами познакомиться, Денис Петрович. Но я не спасала Людмилу Львовну от хандры Максима, у вас на редкость обаятельный сын.

— У меня на редкость везучий сын, раз он дружит с такой очаровательной девушкой.

— Ну что вы? — искренне засмущалась Даша.

— Ну, я вас заговорил совсем, как вы? Не сильно ушиблись?

— Все в порядке, спасибо вам. Честно говоря, обычно я не настолько неуклюжа. И, пожалуйста, зовите меня на ты.

— Хорошо, Дашенька, но что же мы здесь стоим? — спохватился Звенигородцев-старший, — может быть, проводить тебя?

— До такси, я была бы вам так благодарна, Денис Петрович, — решила воспользоваться случаем Даша.

— Даша, ты с Максимом должна прийти к нам в гости, я скажу сыну, — проговорил Звенигородцев, усаживая девушку в такси.

Сумерки опускались на землю, и город замер в привычной многокилометровой пробке, Даша довольно улыбалась, обычно она злилась из-за бесполезного стояния на дороге, но сегодня ничто не могло испортить ее чудесного настроения — отец Макса был очарован вслед за его мамой, а родители, как известно, — самый верный способ добиться счастливого будущего, причем не только собственные родители…

Три зимних месяца для Даши пролетели как один день — она на «отлично» сдала сессию, отметила Новый год с Максимом и его друзьями: вечеринка в ночном клубе была веселой и зажигательной, а рассвет они вдвоем встречали с бокалами глинтвейна, глядя на заледеневший Дон. На каникулах Звенигородцев и компания, в которой из девушек были только Даша с Юлей, отправились в Андорру кататься на горных лыжах и сноуборде. Дашу, никогда прежде не катавшуюся, поставили на доску и она, поначалу осторожно, а потом все больше и больше набираясь смелости, закладывала лихие виражи на трассах. Все вечера они проводили шумной толпой, выплясывая прямо в лыжных ботинках на танцполах весьма демократичных клубов в яркой толпе молодежи со всего света. Ближе к ночи парни в обнимку с понравившимся им девушками разбредались по своим комнатам, Юля с успехом кокетничала с Димой и однажды вечером тоже не пришла ночевать, а вот Даша никак не могла решиться. В ее голове никак не укладывалось, что можно вот так, как будто невзначай, остаться наедине с парнем и заняться с ним тем самым, о чем так много пишут в книгах. Максим злился, но старался не подавать вида, они с Дашей гуляли ночи напролет, девушка наслаждалась тишиной заснувшего курорта, с восторгом глядя на заснеженные снежные шапки суровых гор, а Звенигородцев обиженно сопел рядом, но потом, развеселившись от очередного колкого дашиного замечания, радостно смеялся и тискал Дашу, приговаривая, что так непросто найти ее хрупкую фигуру под лыжным комбинезоном.

Как-то вечером Максим постучал в дашину комнату и зашел, держа в руках подушку и бутылку шампанского:

— Дима сказал, чтобы я ночевать сегодня не приходил, — он довольно улыбнулся, — А Юлька тебе велела передать, чтобы ты ее не ждала, — Звенигородцев перестал сдерживаться и рассмеялся в голос, наблюдая за дашиным смущением, Даша покраснела еще больше и ничего не сказала в ответ. — В общем, не скитаться же мне по гостинице, вот решил у тебя заночевать.

— Ну, давай, ночуй, — почему-то шепотом произнесла Даша.

— И это все, что ты мне скажешь? — парень бросил подушку на соседнюю кровать и растянулся, раскинув руки в разные стороны.

— Да, я вот жду, что ты мне скажешь! — Даша со смехом прыгнула сверху. — Это же ты пришел просить приюта, а не я.

— Ах, вот значит, как! — Максим перевернул Дашу и навис над ней, а потом начал щекотать девушку.

— Нет, Макс, прекрати! Перестать немедленно! — она отбивалась изо всех сил. — Ты же знаешь, как я боюсь щекотки. Ой, ой, ой, я сказала тебе, прекрати!

— Да ладно уж, прекращаю, — Звенигородцев прижал Дашу к себе, ощущая жар ее тела через слои одежды, — Твое слово для меня закон, — он начал целовать девушку, скользя губами по ее лицу, нежной шее, расстегнул молнию на кофте, поднял футболку, оставляя влажные жаркие следы на ее еще нетронутом теле.