Дважды в жизни (ЛП)

Но этот поцелуй казался неправильным. Мы еще несколько минут целовались, а потом я отвернула голову. Ник коснулся губами моей шеи, челюсти, уха. Слюняво, небрежно. Мне казалось, что мы заваливаемся в сторону, и в итоге упали.

Ник рассмеялся мне в шею.

— Что мы делаем?

— Мы для этого слишком пьяны.

Он помог мне встать, и я отряхнула джинсы, стараясь удержать равновесие.

— Ты меня поцеловал, — сказала я.

— Думаю, это ты меня поцеловала, — Ник улыбнулся и снова спросил. – Что мы делаем?

— Вживаемся в роль?

— Я говорил тебе, как нервничаю из-за постельных сцен? — прошептал он пьяно и громко.

После этих слов я поняла, что у меня появился еще один друг на площадке. Искренний новый друг.

— Все будет хорошо, — я указала дрожащим пальцем себе на грудь. – Я профи.

Я выпрямилась, увидела силуэт в тенях, тихо идущий мимо нас по тропе. Было несложно понять, кто это, ничья походка не вызывала у меня ностальгию, отдававшую болью в сердце.

Я не знала, откуда Сэм шел, что видел, что слышал. Мы с Ником целовались всего пару секунд…

Я тут же переключилась на следующую мысль:

«Не важно, как долго мы целовались, и что он видел. Наши с Ником поступки – не касаются Сэма».

Но мне не нравилось, что Сэм это видел. Я понимала, что для Ника это не несло никакого романтичного подтекста, но это было грязно, а я не хотела грязи. Я не хотела, чтобы Сэм видел меня такой. Я поцеловала Ника в первую очередь потому, что не хотела называть другое чувство, на которое Сэм давил, как на синяк. Но было поздно. Мой магнит правды вернулся, и я еще никогда не ощущала такое болезненное и вкусное желание.

Я все еще хотела Сэма

А он был женат.

Глава 18

На съемочной площадке мне нравилось абсолютно все, кроме присутствия Сэма и папы. Мне нравилось работать с Ником. Я обожала Гвен. Девон, Лиз и Деб — мастера своего дела. И развитие персонажа Эллен стало для меня настоящим вызовом и открытием. Но все же было очень приятно приходить в свой домик, снимать костюм, смывать с лица весь грим и снова становиться Тейт.

Но без «Нетфликса», интернета, прогулок по городу или похода в бар вечерние часы порой тянулись вечность. Мы лишь пару раз снимали ночью – большую сцену с горящим амбаром, которая планировалась в середине графика – и почти все вечера оставались свободными. Команда оказалась изобретательней: устраивала барбекю, жгла костры у некоторых домов.

Папа как-то рассказывал, что Голливуд был другим в семидесятые и восьмидесятые годы, и на таких длительных съемках вся съемочная команда, словно жила в большом лагере, только для взрослых. С наркотиками и сексом. Не было телефонов с камерами, интернета и политкорректности, никто не следил за каждым твоим движением. Отец описывал, как наркоторговцы приезжали на съемочную площадку, и актеры с работниками выстраивались в очередь, готовые потратить на это деньги, а пьяные вечеринки длились до восхода солнца.

Многое с тех пор изменилось. Фильмы стали дороже, графики – плотнее, и все было прописано в бюджете, за всем следили. Секс все еще был, но употребление наркотиков скрывали, и все осторожничали, боясь оказаться втянутыми в дела о сексуальных домогательствах или какой-либо дискриминации. Но сейчас все равно чувствовалась свобода, особенно на таких выездных съемках, когда все почти отрезаны от мира, а вокруг одни и те же лица.

Переодевшись в джинсы и свитер, я покинула теплый уют своего домика и бодро пошла по холму к Общинному дому. Ветер трепал волосы, я чувствовала запах барбекю и мокрой травы. Впереди был натянут тент с площадкой для танцев, сиявший, как звезда, на фоне темного неба.

Я не знала, что ожидала увидеть внутри. Сэма. Ника, отца – с девушкой или без. Мы с Сэмом сохраняли дистанцию. Он проводил время с Гвен, Дебом и Лиз, но каждый вечер уходил позвонить семье. В конце дня я обычно общалась с Шарли, Ником и Треем. Девон бродил между группами, его все любили, но в девять он мудро шел спать, поскольку вставал очень рано. Мне он позволял поспать дольше, но в полпятого утра всегда появлялся на пороге.

А еще папа. Мама оказалась права. Я соглашалась на этот проект, понимая, как отец мог поспособствовать моей карьере, но надеялась при этом на кое-что еще. Даже сейчас мы проводили очень мало времени вместе: изредка на вечеринке или за ужином. Однажды я встречала с ним рождество. В канун праздника и на следующий день мы навещали больных детей. Это казалось… круто, и я даже понимала отца в том, как тому не хватало общения с детьми, судя по тому, как он ходил от кровати к кровати с подарками для каждого. Он разговаривал и всех слушал, и каждый на пару секунд ощущал себя единственным в комнате.

А потом мы… расходились каждый по своим делам, коротко обнявшись. Вместе мы так и не отметили. Я уехала домой к взбудораженной маме и спокойно бабушке, которая непременно говорила: «Я так и знала», а отец улетел на Мальорку к своей девушке, которая была на пару лет старше меня.

Но заметив папу этим вечером, сидевшего с Мариссой, рядом с которой оставалось свободное место, я внезапно расстроилась. Папа использовал ее, как преграду между нами.