Дваждырожденные

Я заглянул в колесницу и увидел огромные связки стрел с металлическими наконечниками, занимающие почти все свободное место. Конечно, обычная боевая повозка не выдержала бы их веса.

Меж тем возница с гордостью продолжал рассказывать:

— Вся колесница окована тончайшими листами меди и защищает нас лучше любых доспехов. Но для того, чтобы тянуть этот огромный колчан на колесах, нужны необычные кони. Жаль, что сейчас темно, и ты не видишь всей красоты этих дивных созданий. Эти дивные кони — белые, с серебряным отливом, несутся как небесные облака под ветром. Никто не сможет противостоять нашей боевой колеснице.

Подошел Арджуна с Гандивой в руках. Он ободряюще улыбнулся мне:

— Что ж, еще раз мы убедились в мудрости моего старшего брата. Но как он мог предвидеть эту предательскую атаку Кауравов?

— А как вы смогли предвидеть, что к вам примчится эта колесница? — отважился спросить я.

Арджуна пожал плечами:

— Как только дваждырожденный из Хастинапура достиг нашего дворца, я уже не сомневался, что она мне понадобится. Послать незримую весть в Двараку моему другу Кришне мне посоветовал Юдхиштхира. А вот то, что она успела вовремя — это подарок судьбы.

Вслед за колесницами Уттары и Арджуны по ночным улицам Упаплавьи прогремел небольшой наш отряд — десяток колесниц и несколько сот всадников — кшатрии Уттары, телохранители Арджуны и те из горожан, кто имел коней и оружие у себя дома.

— Нас перебьют, — сказал кто-то из матсьев, ехавших в одном ряду со мной.

Другой, повернувшись через плечо, ответил:

— Будем надеяться на удачу рожденных под созвездием Пхалгуны. Вон, восходят их звезды.

В темноте я не разглядел лица говорившего, но, задрав голову к небу, увидел на нем ярко блестевшие светильники созвездия Уттары Пхалгуны. Странное совпадение имен. Или божественное предопределение, и правда, впечатано в звезды. Но что предвещало нам их далекое мерцание: победу или смерть — я не знал.

* * *

Мы ехали долго в полной темноте, лишь иногда можно было различить боевые знамена над колесницами Уттары и Арджуны, да звездный свет, как соль, обсыпал шлемы и латы всадников. На лагерь армии куру мы наткнулись уже ранним утром. Над походными шатрами струились мирные дымки. Там, по-видимому, знали о том, что армия матсьев ведет бой на западных границах, и считали себя в полной безопасности.

Издалека был виден стяг с изображением царя змей — Нага. Это — символ Дурьодханы. Уттара, не скрывая ужаса, смотрел на войско Хастинапура, в десятки раз более многочисленное, чем наш отряд. Я тоже был в смятении и изо всех сил пытался укрепить свой дух перед неминуемой смертью, мечтая лишь о том, чтобы все быстрее закончилось.

Уттара еще о чем-то пытался спорить с Арджуной, кажется, все убеждал его не принимать боя с несокрушимым врагом. Но Арджуна, завидя стяг Дурьодханы, казалось, утратил всякое благоразумие. Он не обращал внимания на юного царевича и знаками отдавал команды воинам на колесницах. Уттара тряхнул головой и поднял боевой лук, решив подчиниться Арджуне и неумолимой карме.

Утренний ветер развернул над колесницей Арджуны знамя на золотом древке, и обезьяна с когтями льва, казалось, ожила и нетерпеливо заметалась по белому полотнищу. Над колесницей Уттары взметнулось полотнище с изображением льва. Арджуна вскинул к губам огромную морскую раковину Девадатту и протрубил сигнал к атаке.

Словно рев разъяренного слона пронесся над полем, и, несмотря на теплую погоду, я ощутил, как знобкое предчувствие смерти подняло волоски на моем теле.

Самым острым, всепоглощающим чувством, которое я испытал в той битве, был страх. Думаю, что, в какой-то степени, борьба за преодоление этого страха зановесила от меня само сражение. Там, в Упаплавье, пока шли сборы в поход, я как-то еще не осознавал, что настает момент применить науку убивать, преподанную Крипой. Думал ли я когда-нибудь всерьез, что этот момент вообще наступит? Нет. Смиренный крестьянин, сидевший где-то глубоко в моей сущности, не допускал вероятности такого развития событий. Увы, теперь-то я понимаю, что в жизни всегда происходят именно те вещи, мысли о которых мы стараемся отогнать как можно дальше. Так боги испытывают наши силы и способность соответствовать потоку перемен внешнего мира.

Итак, СТРАХ, реевший над полем, разлинованным боевыми линиями тригартов, холодным сквозняком задувал в мое сердце, густыми черными каплями проходил через пласты мыслей и чувств к непроявленной глубине зерна духа. Там он и остался навсегда, пробуждаясь во мне даже в нынешнем воплощении, ворочаясь где-то в подсознании, громоздким бесформенным предупреждением, невероятный и чудовищный, как динозавр.

Я с некоторым изумлением оглядывал воинов, стоящих рядом со мной. Их лица были сосредоточены, но бесстрастны. Может быть это потому, что они лишены остроты чувств? Или кшатрии так привыкают к опасности, что забывают о страхе смерти? Но к чему тогда вся наука дваждырожденных, если она делает меня уязвимее простого воина, вместо того, чтобы наполнять силой? Ряды тригартов в опушке тонких качающихся копий неумолимо приближались.