Дваждырожденные

— Кто из дваждырожденных будет радоваться при виде гибнущего врага? Кто оправдает предательство, даже если оно привело к победе? Я всегда верил, что действия патриархов безупречны. Ведь за ними вековой опыт, умение вмещать чужие мысли и судьбы. Но вот и они, похоже, потеряли силу. Значит, знание прошлого не всегда помогает прозреть будущее. Прожитые годы не помогали опытом, а давили на плечи старостью. Власть и величие стали бременем. Возможно, великая трагедия замутила внутренний взор Бхишмы и Дроны, ведь все-таки люди они, а не бессмертные боги. Новое время в облике смертельной богини Кали стирает прошлое вне расчетов мудрых. Старая дхарма умерла. Вместе с ней ушел Бхишма, избрав самый простой и доступный любому кшатрию способ. Именно так он стяжал великую славу для общины дваждырожденных, и сохранится она в воспоминаниях и песнях тех, кто переживет войну.

Конец и начало — одно. Человек — не тело и кости, даже не мозг. Тайную, непознанную сущность человека мы называем Атман. Он связан с негасимым сердцем Вселенной, с Абсолютом, с космической душой, пронизывающей каждого из нас. Если хотите, представьте свой Атман лучом, протянувшимся из прошлого в будущее. Из жизни в смерть и далее снова в жизнь стремится луч. И чтобы свет его не угас, не понадобятся за гранью смерти ни смирение, ни отвага, ни любовь, ни гордость…

— Но эти-то в лагере, — я кивнул в сторону своих воинов, — они же не понимают. Они едят и пьют, по мере сил любят жен и детей, выполняют долг. Что будет с ними? Как можем мы вести их в бой, если знаем, что им непостижим высший смысл, а, значит, даже дух их не обретет плодов нынешней жертвы. Они верят нам и идут за Пандавам и как слепые младенцы.

Сатьяки ответил, глядя прямо мне в глаза:

— Для этих кшатриев, о будущем которых ты печешься, гибель в битве вовсе не будет несчастьем. Выполнив долг, достигнув совершенства в этом воплощении, они вернутся снова в ином обличии с иными задачами. Отказавшись от действия сейчас, ты совершишь большее преступление, чем продолжая вести их в смертную битву. Они подчинятся командам, но не поймут объяснений. Мы, дваждырожденные, живем в двух мирах, и не всегда ясно, какой из них важнее…

— Тот, в котором убивают, — сказал Кумар. Грустно улыбнулся в ответ Сатьяки.

— Для этих воинов возможен только один путь постижения — тот, которым они следуют сейчас. Для них важна победа, добыча, утоление мести. Их подданные оплачут их гибель и вздохнут свободно. Для патриархов важна не победа, а мера понимания, постижение сущности жизни. Да! Мера понимания и степень самоотреченности. Первая дает плоды в разуме, вторая — в самом качестве силы. Сила без разума становится орудием разрушения. Разум, не подкрепленный силой, бесплоден. Как и вы, патриархи знают, что не оружие угрожает Атману, а иссушение потока постижения, питающего это зерно духа. Все больше представителей новой расы рождается на этой земле, уже поглотив старые племена ядавов, куру, панчалов. Они носят те же имена, но совсем по-иному осознают жизнь. Пытаясь продлить чувственные удовольствия, они забывают питать зерно духа, ставя под угрозу и смысл этого конкретного воплощения, и возможность будущих.

Как вы думаете, понимали это патриархи? — невесело улыбнулся Сатьяки. — Конечно, им ведомо все. Но действовать суждено иным людям в иные юги. Значит, только одно и остается Бхишме и Дроне, Виду ре и Маркандее — уйти в славе и величии, дав новой расе великий знак, символ, повод для легенд, пусть не до конца понятый, но освещенный великой силой и героическим самоотречением. Пав в битве с Юдхиштхирой, Бхишма утвердил чистую верность долгу, свободную от пристрастий и личных привязанностей. Другие патриархи, ушедшие в леса, дают еще один пример самоотреченности, утверждая как высшую добродетель стремление к духовному исканию.

— А потом невежественные сказители, новые чараны, переиначат, насытят ложью причины и плоды наших действий, — мрачно сказал Кумар, — нас и живых-то сейчас не очень жалуют.

— Понимание придет, — сказал Сатьяки, — так же неизбежно, как проклюнется из утоптанной земли Курукшетры зеленый росток. Помимо всех обретений, богатств и потерь, минуя заблуждения и ложь, даже помимо предвзятости и стремлений тех, кто будет думать и рассказывать о нашем уходе, великая сила Сокровенных сказаний вернется в мир, а вместе с ней — община и брахма.

И когда закончил Сатьяки Ююдхана свою речь, ярким огнем вспыхнули его глаза, и горячий поток побежал по каналам моего тела, рождая сладкую боль в груди и поднимая дыбом волоски на затылке. И взглянув на Митру с Кумаром, увидел я, что находятся они в жгучем потоке того же переживания.

— А Кумар считает, что нас все равно перебьют, — легкомысленно заметил Митра. — Ты сам-то не боишься оружия богов? Все-таки ты один из немногих дваждырожденных, от которых по-настоящему зависит исход этой битвы.

На этот раз Сатьяки улыбнулся почти весело: