Дваждырожденные

— …Абхиманью уже сейчас поражает всех силой и мужеством, — меж тем с гордостью говорил Арджуна, принявший облик заботливого отца семейства и покровительственно обнимая жену, — Субхадра в нем души не чает. Ну, а Драупади всегда была ближе к Юдхиштхире и Бхимасене, так что ни до меня, ни до моей новой жены и Абхиманью ей дела нет. Я тогда и отправился-то странствовать, чтобы избежать ненужного соперничества между братьями. Как давно все это было! — Он вдруг помрачнел, мягкий свет пропал из глаз, черты лица окаменели, — Нет предела нашим несчастьям, и непонятна их причина. Наверное, не стоило нам уходить в изгнание и сдавать Индрапрастху без боя.

— Но вы не могли не подчиниться решению Высокой сабхи! — спокойно заметил Кришна, — Индрапрастху и Хастинапур населяют ветви рода Шантану. Вы равны в доблести и силе, значит, при столкновении просто истребили бы друг друга! Не хмурься… Я верю, что вы этого не хотели. Но вы не смогли бы противиться неизбежному ходу событий. Да и ваши двенадцать лет изгнания не пропали даром: ведь уже сейчас к вашим походным кострам в дебрях леса собираются дваждырожденные, чтобы высказать свою поддержку, осудить Дурьодхану и Дхритараштру. Надо терпеливо ждать.

— Терпеливо ждать! — воскликнул Арджуна. — Ты что, не знаешь нрав Бхимасены? Гнев сжигает его изнутри и не утихнет, пока он не отберет трон Хастинапура у Кауравов. К тому же, он не может себе простить, что Драупади лишилась царских покоев и вынуждена делить с нами тяготы походной жизни. Наш немногословный неистовый Бхимасена оказался самым любящим и преданным супругом, — лукаво улыбнулся Арджуна. — Кстати, Бхимасена недавно снова спас жизнь Юдхиштхире и нашей милой Драупади.

Кришна и все сидящие вокруг показали своим видом, что готовы слушать подробности. Арджуна кивнул и продолжал рассказ:

— В лесной лагерь стекается много всякого народа. Поэтому нам приходится много времени уделять охоте. Непросто прокормить сотню гостей. Как мы не смогли обнаружить среди них врага, до сих пор не понимаю! Им оказался некий Джатасура, выдававший себя за брахмана и оказавшийся соглядатаем Дурьодханы. Бхимасена единственный из всех почувствовал опасность. Но Юдхиштхира не внял его предупреждению скорее всего потому, что Бхимасена никогда раньше не был чтецом чужих мыслей. Нашему среднему брату удавалось использовать брахму только при стрельбе из лука. Однако тут он оказался прав. Джатасура выждал время, когда Бхимасена вместе со мной ушел на охоту в лесные дебри, оглушил сзади Накулу, связал Юдхиштхиру и Драупади и попытался утащить двух последних в лес. Наверное, Кауравам понадобились заложники. Ведь срок нашего изгнания истекает. Ну так вот, подлый шакал обманул наше доверие, пленив моих родных… и попался.

Юдхиштхира, всегда предпочитавший избегать сражения, не стал отбиваться от Джатасуры, а повис у него на плечах, сделав вид, что потерял силы от страха. Тем временем на крик Драупади прибежал Сахадева. Обнажив меч, он преградил дорогу Джатасуре. Хоть и молодой, а с характером, — усмехнулся Арджуна. — Джатасура был на полголовы выше его ростом и лет на двадцать старше. Но тут из чащи вышел Бхимасена и спросил: «Куда это направил свои стопы брахман, пользовавшийся нашим гостеприимством»? Вот уж никогда не ожидал такой иронии от Бхимы! Впрочем, дальше беседовать они не стали, а сошлись в поединке. Джатасура поднял было меч, но не ему было тягаться с могучеруким Бхимасеной. Мой брат увернулся от клинка и ударил негодяя кулаком в живот, а потом, подскочив вплотную, так рубанул ладонью по шее, что голова отскочила, как спелый плод от черенка. Так она и осталась в пыли с закушенными от боли губами и удивленно вытаращенными глазами. Бхимасена развязал сначала Драупади, потерявшую сознание от вида крови, а затем и Юдхиштхиру.

Арджуна поморщился, потом вновь улыбнулся и продолжал:

— Но вместо слов благодарности от старшего брата Бхима услышал лишь упреки за скорую расправу над предателем. Может, и правда, следовало бы его допросить. Юдхиштхира настаивает на том, чтобы мы покинули наш лагерь и жили скрытно от всевидящего ока Хастинапура.

Арджуна закончил говорить, встал с мягких подушек и пошел искупаться. На берегу продолжалось веселье. Мы с Митрой смешались с толпой танцующих. На полголовы над остальными возвышался могучий Баладева. Он был весь измазан сандаловой пастой, и от избытка выпитого его глаза покраснели, как у разгневанного боевого слона. Он нестойко держался на ногах, но продолжал обнимать за талию свою супругу Ревати.

— Он опять влюблен в свою жену, — сказал кто-то в веселящейся толпе.