Две Дианы

– Конечно, – согласился оруженосец, – сегодня как раз месяц… Но между тем мой двойник…

– Пустая болтовня! – вскричала кормилица.

– Ничуть, – вмешался Габриэль, – я полагаю, что этот человек указал нам дорогу истины!

– О, господин, вы не ошиблись! – радостно закивал головой крестьянин. – А как мои десять экю?

– Можешь не беспокоиться, – сказал Габриэль, – но ты сообщишь нам свои имя и местожительство. Возможно, со временем ты понадобишься как свидетель. Я, кажется, начинаю распутывать клубок многих преступлений…

– Но, ваша светлость… – пытался возражать Мартен.

– А сейчас довольно об этом, – оборвал Габриэль. – Ты, Алоиза, последи, чтоб этот добрый человек ушел, ни на что не жалуясь. В свое время дело это разрешится… Однако уже восемь часов. Пора идти в Лувр. Если король даже не примет меня до полудня, я, по крайней мере, поговорю с адмиралом и герцогом де Гизом.

– После свидания с королем вы сразу же вернетесь домой?

– Сразу же. Не волнуйся, кормилица. Я предчувствую, что, несмотря ни на что, выйду победителем.

– Да, так оно и будет, если господь бог услышит мою горячую молитву! – прошептала Алоиза.

– А тебя, Мартен, мы тоже оправдаем и восстановим в своих правах… но не раньше, чем добьемся другого оправдания и другого освобождения. А пока будь здоров, Мартен. До свидания, кормилица.

Они оба поцеловали руку, которую им протянул молодой человек. Потом он, строгий и суровый, набросил на себя широкий плащ, вышел из дома и направился к Лувру.

«Вот так же много лет назад ушел его отец и больше не вернулся…» – подумала кормилица.

Когда Габриэль миновал мост Менял и оказался на Гревской площади, он заметил ненароком какого-то человека, тщательно закутанного в грубый плащ. Видно было, что незнакомец старается скрыть свое лицо под широкополой шляпой. Габриэлю почудилось что-то знакомое в его фигуре, однако он не остановился и прошел мимо.

Незнакомец же, увидав виконта д'Эксмеса, рванулся было к нему, но сдержался и только тихо окликнул его:

– Габриэль, друг мой!

Он приподнял свою шляпу, и Габриэль понял, что он не ошибся.

– Господин де Колиньи! Вот это да! Но что вы делаете в этом месте и в эту пору?

– Не так громко, – произнес адмирал. – Признаться, мне бы не хотелось, чтоб меня узнали. Но при виде вас, друг мой, я не удержался и окликнул вас. Когда же вы прибыли в Париж?

– Нынче утром, – ответил Габриэль, – и шел я как раз в Лувр, чтобы повидаться с вами.

– Вот и хорошо! Если вы не слишком торопитесь, пройдемся вместе. А по дороге расскажете, что же с вами приключилось.

– Я расскажу вам все, что только можно рассказать самому преданному другу, – отвечал Габриэль, – но сначала, господин адмирал, разрешите задать вам вопрос об одном исключительно важном для меня деле.

– Я предвижу ваш вопрос, – ответил адмирал, – но и вам, друг мой, совсем не трудно предвидеть мой ответ. Вы, наверно, хотите знать, сдержал ли я обещание, данное вам? Поведал ли я королю о той доблести, которую вы проявили при обороне Сен-Кантена?

– Нет, адмирал, – возразил Габриэль, – не об этом, поверьте мне, я хотел вас спросить. Я вас знаю и поэтому не сомневаюсь, что по возвращении вы исполнили свое обещание и рассказали королю о моих заслугах. Возможно, вы даже преувеличили их перед его величеством. Да, я это знаю наперед. Но я не знаю и с нетерпением жажду узнать: что ответил Генрих Второй на ваши слова?

– Н-да… – вздохнул адмирал. – В ответ на мои слова Генрих Второй спросил меня, что же с вами, в конце концов, стало. Мне было трудно дать ему точный ответ. В письме, которое вы написали мне, покидая Сен-Кантен, не было никаких сведений, вы только напоминали мне о моем обещании. Я сказал королю, что в бою вы не пали, но, по всей вероятности, попали в плен и постеснялись поставить меня об этом в известность.

– И что же король?

– Король, друг мой, сказал: «Хорошо!» – и слегка улыбнулся. Когда же я вновь заговорил о ваших боевых заслугах, он прервал меня: «Однако об этом хватит» – и переменил тему разговора.

– Я так и знал, – с горечью заметил Габриэль.

– Мужайтесь, друг! – произнес адмирал. – Вспомните, еще в Сен-Кантене я советовал вам не слишком-то рассчитывать на признательность сильных мира сего.

Габриэль гневно выпалил:

– Король постарался позабыть обо мне, полагая, что я покойник или пленник! Но если я предстану перед ним и предъявлю свои права, ему придется все вспомнить!

– А если память его все-таки не прояснится? – спросил адмирал.

– Адмирал, – сказал Габриэль, – каждый оскорбленный может обратиться к королю, и он рассудит. Но когда оскорбитель сам король, нужно обращаться лишь к богу – и он отомстит.

– Тогда, насколько я понимаю, вы сами готовы стать оружием высшей справедливости?

– Вы не ошиблись, адмирал.

– Хорошо, – сказал Колиньи, – может быть, сейчас самое время вспомнить разговор о религии угнетенных, который мы имели однажды. Я вам тогда говорил о верном способе карать королей, служа истине.

– О, я как раз тоже вспоминал об этой беседе, – ответил Габриэль. – Как видите, память мне ничуть не изменила. И, возможно, что я прибегну к вашему способу…