Две Дианы

Все мысли Генриха II вертелись вокруг Кале. Прошло три недели со дня отъезда герцога де Гиза, и все эти три недели он только и думал об этой смелой затее, которая может окончательно вышвырнуть англичан за пределы королевства, но может и основательно подорвать престиж Франции.

Генрих не раз укорял себя за то, что позволил Гизу ввязаться в такое опасное предприятие. А если оно лопнет? Какой стыд перед Европой! Как тогда возместить такую потерю?

Король, уже три дня не получавший известий о ходе осады, весь ушел в горькие мысли и почти не слушал кардинала Лотарингского, который, стоя у его кресла, пытался поддержать в нем угасающую надежду.

Диана де Пуатье прекрасно видела, что ее августейший властелин пребывает в дурном расположении духа. И, однако, заметив стоявшего в сторонке мрачного Монморанси, все же направилась не к королю, а к нему.

Коннетабля тоже беспокоила осада Кале, но совершенно по иным причинам.

В самом деле, взятие Кале бесспорно выведет герцога де Гиза на первое место, а коннетабля тут же отбросит на второй план. Итак, если Франция будет спасена, то коннетабль погиб. А нужно сказать, что любовь его к собственной персоне без труда брала верх над любовью к отечеству. Вот почему он столь неприветливо встретил улыбающуюся Диану де Пуатье.

– Что случилось с моим старым воителем? – ласково спросила она его.

– Вот как! И вы тоже надо мной потешаетесь! – злобно буркнул Монморанси.

– Друг мой, вы не отдаете отчета своим словам!

– Отдаю, черт побери! – прорычал коннетабль, – Вы величаете меня старым воителем! Старый? Пожалуй, это так… Хм!.. Я не какой-нибудь двадцатилетний свистопляс. Но воитель? Ну уж нет! Разве не видите, что меня считают способным только на то, чтоб красоваться на приемах в Лувре!

– Не говорите так, – мягко возразила Диана. – Разве вы не коннетабль?

– Подумаешь, коннетабль!.. Теперь есть главнокомандующий всеми вооруженными силами королевства!

– Но это же временная должность! А ваше звание, звание первого воина королевства, – пожизненно!

– Все в прошлом! – горько усмехнулся коннетабль.

– Зачем вы так говорите, друг мой? Вы не утратили своей власти и по-прежнему внушаете страх нашим общим врагам – и здесь, и по ту сторону границы.

– Поговорим серьезно, Диана, не нам обманывать друг друга. Вот вы говорите, будто внешние враги трепещут предо мной, но кого же посылают против них? Полководца более молодого и несомненно более удачливого, чем я! И этот голубчик использует свой успех для достижения личных целей!

– Но откуда видно, что де Гизу действительно повезет?

– Его поражение, – лицемерно изрек коннетабль, – нанесло бы Франции величайший ущерб, и я бы горько оплакивал его… но боюсь, что победа его принесет королю еще больше несчастий, чем поражение!

– Неужели вы полагаете, что честолюбие господина де Гиза…

– О, честолюбие его безмерно! – вздохнул завистливый царедворец. – И если бы по непредвиденным обстоятельствам произошла смена власти, можете сами себе представить, на что бы решился сей честолюбец! Гизы хотят быть королями над королем.

– Но такое несчастье, слава богу, слишком невероятно и слишком далеко, – возразила Диана, пораженная той легкостью, с какой шестидесятилетний коннетабль пророчил гибель сорокалетнему королю.

– Нам грозят сейчас и другие опасности… они почище будущих, – помрачнел коннетабль.

– Что за опасности, друг мой?

– У вас что, память отшибло? Разве вам неведомо, кто поехал в Кале вместе с герцогом, кто навязал ему, по всей видимости, эту проклятую затею, кто может вернуться победителем да еще ухитрится приписать себе всю честь победы?!

– Вы говорите о виконте д'Эксмесе?

– А о ком же еще, сударыня? Вы, может, и забыли его сумасбродное обещание, но он-то не забудет, нет! Тем более, такой исключительный случай! Он способен выполнить свое обещание и нагло потребовать от короля исполнения слова!

– Это невозможно! – вспыхнула Диана.

– Что невозможно? Что господин д'Эксмес сдержит свое слово? Или король не исполнит свое?

– И первое и второе предположения просто абсурдны!

– Хм!.. Но если первое осуществится, то второе неминуемо последует за ним. Король питает слабость к вопросам чести и вполне способен во имя рыцарской верности выдать врагам нашу общую тайну.

– Нет, это немыслимо! – побледнела Диана.

– Пусть так, но если это немыслимое сбудется, что вы тогда скажете?

– Не знаю… Ничего не знаю… Нужно думать, искать, действовать! Нужно идти на все! Если даже король не поддержит нас, мы обойдемся и без него! Мы можем прибегнуть к своей власти и к своему личному влиянию.

– Вот этого-то я и ждал, – заметил коннетабль. – Наша власть, наше личное влияние! Говорите уж о своем влиянии, сударыня! Что же касается моего, то оно превратилось в пустой звук… Полюбуйтесь, какая пустота вокруг моей особы… Кому интересно оказывать почет развенчанному вельможе! И вы, сударыня, не ждите больше помощи от бывшего своего поклонника, лишенного милостей, друзей, влияния, даже денег!..

– Даже денег? – недоверчиво переспросила Диана.