Две головы и одна нога

И повесила трубку. Ну надо же! Если бы не проклятая нога, я бы через десять минут уже была в аэропорту Окенче. По опыту знаю, пока пассажиров затолкают в самолёт, пока опоздавшие подтянутся, пока трап уберут — пройдёт немало времени, перехватила бы я эту чёртову Иоланту. А тут моя костяная нога, холера её побери! За то время, что с лестницы спущусь, успела бы обернуться до аэропорта и обратно. Ну не совсем, в аэропорту с ней тоже не очень побегаешь, там от стоянки до здания аэровокзала кусок порядочный. Правда, могла бы позвонить в аэропорт и попросить задержать пассажирку Иоланту Хмелевскую под каким-нибудь убедительным предлогом. Нет, не стану я бабе устраивать такую пакость Напугана она смертельно и наверняка не без причины. Елену убили, могли и её шлёпнуть, раз много знает.

В аэропорт я все же позвонила и поинтересовалась, куда отправляется тот самолёт, на который сейчас объявили посадку. Оказалось, в Монреаль. Да, эта Иоланта и в самом деле решила сбежать от злоумышленников подальше, да ещё и отгородиться от них океаном. Очень предусмотрительно.

Положив трубку, я опять попыталась обдумать создавшееся положение, но теперь получалось даже хуже, чем до звонка Иоланты.

Фамилия злоумышленника Либаш. Либаш, Либаш… Не была я никогда знакома ни с одним Либашем, но фамилию вроде бы где-то слышала. От кого, интересно? Никаких ассоциаций в связи с Либашем не возникало, но ведь слышала же! И велено мне не вмешиваться. Во что не вмешиваться, хотела бы я знать? Как ни верти, получается, я сунула палку в муравейник, разворошила его, на меня ополчились. За что?

Ага, Иоланта сказала, что написала мне письмо, может, в нем все разъяснится. А мне теперь придётся ещё и о Либаше порасспрашивать знакомых, хотя не исключено, что эту фамилию я услышала от незнакомого человека. Мало мне было Ренуся, теперь ещё Либаш добавился.

Чтобы упорядочить взбудораженные мысли, я прибегла к испытанному способу: взяла карандаш и бумагу и попыталась как можно полнее законспектировать сообщение Иоланты. Так, значит, Либаш, потом что? Ага, бумаги и чёрная папка, вернее, чёрные корочки…

И тут эти чёрные корочки я неожиданно увидела в своём воображении, предстали во всей красе! Была такая папка у моего последнего спутника жизни, очень хорошо её помню, старая чёрная пластиковая папка, от которой остался один переплёт, битком набитая бумагами. Несколько лет то и дело попадалась она мне на глаза в моей квартире. А потом, когда мы разошлись с моим детективом, она все ещё оставалась у меня, но уже без бумаг, пустая, одни корочки. Потом исчезла из поля зрения, вероятнее всего, её, как и прочий ненужный хлам, я выбросила в чулан, много скопилось там хлама после трех моих мужей. В чулан я старалась не заглядывать, такой там царил беспорядок — черт ногу сломит…

Вспомнив о ноге, я тяжело вздохнула и обречённо подняла телефонную трубку. Чувство долга заставило-таки позвонить в полицию.

Капитан Борковский оказался на месте. И не стал меня бранить, возможно, потому, что я начала с торжественного обещания уж на сей раз выложить им всю правду.

— А мы с самого начала знали, что вы от нас что-то скрываете, — довольно беззлобно заметил капитан. — Если не возражаете, я через час приеду к вам.

Я охотно разрешила. Это оказался на какое-то время последний телефонный разговор, потому что пошёл дождь. Наши телефоны почему-то очень не любят дождя и вообще мокрой погоды, напрочь отказываются работать и ни с кем не соединяют. К сожалению, целый час мне пришлось бездельничать, просто кошмар! Хорошо, что капитан пришёл раньше обещанного.

Услышав звонок в дверь, я потащилась в прихожую открывать, но это оказался не капитан. За дверью стоял незнакомый мужчина с большим пакетом в руках.

— Посылка для пани Хмелевской, — сказал он.

Я удивилась.

— Посылка? От кого?

— На почту пришла, я — доставка.

— А, ну если с почты…

Правда, никакой посылки я не ожидала, но это ещё ничего не значило, случалось мне иногда их получать. Чаще всего присылали из издательства авторские экземпляры моих книг. Почтовый посланец велел мне расписаться на квитанции, сунув её под нос, посылку положил на столик в прихожей, я дала ему два злотых, и мы распрощались.

Мне все-таки было интересно, что такое мне прислали на этот раз, но, когда я попыталась приподнять посылку, это оказалось мне не по силам. Весила она тонны две, не меньше, такие тяжести не для моей костяной ноги. Оставив посылку лежать на столике в прихожей, я поковыляла в комнату за ножницами. Под руку попались большие портновские, сойдут и такие, ходить по квартире в поисках маленьких было трудно. Я уже перерезала шнурок и клейкую ленту на обёрточной бумаге, когда в голову пришла страшная мысль — вдруг это бомба? Такая нетипичная тяжесть…