Две головы и одна нога

— Тогда подожди, — опять задумалась Эва. — Минутку… Вспоминается мне, как Кристина, сестра её первого мужа, говорила… Да, сестра Анджея, именно Анджея. Она сейчас в Швеции живёт, но иногда приезжает. Три года назад мы случайно встретились… О, дрррррянь…

— Ну! — подгоняла я Эву. — Чего замолчала опять на самом интересном месте? Что говорила Кристина?

— Она встречалась с Мизюней за два года до этого. Вообще-то они недолюбливали друг друга, ну да все-таки родня, неудобно было не пообщаться, вот и отправились в бар, напротив «Гранд-Отеля», выпить по чашечке кофе. Посидели, поболтали, а когда выходили из отеля, Мизюня так в дверях и окаменела. Тут какой-то мужчина выходил и тоже окаменел. Вот так стояли и пялились друг на друга. Кристина вежливо распрощалась с Мизюней, но та даже не услышала её, напрочь про золовку забыла, с тем мужиком вернулась в кафе. Кристина в окно видела, но её это не интересовало, пошла по своим делам. Может быть, это тот парень был, любовь её первая?

Боясь перевести дыхание, слушала я это захватывающее описание.

— Думаю, именно он! И по времени совпадает. И вообще, я так себе все и представляла. Встретились они неожиданно, и угасшие было чувства вновь запылали…

— Ты думаешь, такое возможно? — недоверчиво произнесла Эва. — Столько лет прошло, столько пережито…

— А Кристина не сказала тебе, как тот мужчина выглядел?

— По её словам — интересный, и даже очень. Такой джентльмен, знаешь. В самом расцвете сил. На Кристину можно положиться, у неё хороший вкус.

— С бородой?

— Исключено, Кристина не выносила бородатых. Её шведскому мужу пришлось сбрить бороду.

— Знаешь, разговор с тобой для меня просто подарок небес, — честно призналась я Эве. — Теперь я перед тобой в долгу. И кажется мне, это был тот, кто теперь называет себя Либашем.

— Почему ты так сказала? — насторожилась Эва. — «Теперь называет себя». А раньше не называл? Раньше называл себя по-другому?

— Так у меня получается. Очень хотелось знать, откуда он взялся, как они встретились, и вот, пожалуйста, судьбоносная встреча на пороге варшавской гостиницы. Наконец-то я что-то поняла!

— Я тоже, — отозвалась Эва. — Он из наших новых бизнесменов, а ведь известно, мало у кого из них честный бизнес. Ну и дела…

В заключение я с благодарностью приняла предложение Эвы подобрать для меня весеннюю коллекцию одежды, и мы расстались.

Вот таким образом, в непринуждённой болтовне с подругой юных лет, можно сказать в бабьих сплетнях, раскрылся передо мною самый, пожалуй, существенный фрагмент биографии Мизюни. В поворотный момент жизни встретилась она случайно с мужчиной своей мечты, и они моментально нашли общий язык. Ну прямо аналогия с моим Гжегожем.

Мизюня знала, на что шла, меняя мужей. Не только давняя любовь, в деловом отношении Ренусь и в подмётки Спшенгелю не годился. Только вот почему она не сделала этого нормально, например, разведясь с Ренусем? Ну как же, в случае развода пришлось бы делить общее имущество…

В дальнюю даль отодвинулся вдруг тёмный угол, куда мне следовало забиться после отъезда Гжегожа и оплакивать свою долю. Какие слезы, когда меня ожидало столько приятных вещей: завтра телефонный разговор с Гжегожем, а потом та самая весенняя коллекция, к весне у меня обе ноги будут в порядке…

С трудом сдерживая нетерпение, ждала я звонка Гжегожа. И опять воспоминания… Сколько раз в прошлом приходилось мне вот так же ожидать, пока он позвонит, потому что сама звонить я не могла — к чему нарываться на Галиночку? А если уж срочно требовалось позвонить, я набирала номер его телефона и, когда он поднимал трубку, в двух словах излагала суть дела, после чего Гжегож вежливо отвечал: «Ошибка» — и клал трубку. В более сложных случаях он начинал уточнять номер, по которому я звоню, и тут всегда появлялась возможность вставить «нет» или «да», так что удавалось получить от него ответ. И я так привыкла к сложностям в общении с Гжегожем по телефону, что даже теперь старалась говорить с ним коротко и безлично, хотя и звонила ему на работу, а не домой. Все никак не решалась поднять трубку и позвонить первой, а когда наконец убедила себя, что времена изменились, и уже рука потянулась к трубке, Гжегож позвонил сам.

— Я тебе сказал, почему могу звонить только с работы? — спросил он.

— Нет, но я сама понимаю, наверняка в твоём доме несколько телефонных аппаратов и кузина в другой комнате может поднять трубку.

— Правильно. И жена тоже, у неё аппарат всегда под рукой стоит. Ну, значит, теперь понимаешь.

— Да я всегда понимала! А сейчас скажу тебе приятную вещь. Установлено, что действительно Спшенгель тогда сгорел в машине во время автокатастрофы. По документам он давно мёртв. Ну как, доволен, что догадался?

— Ещё бы!

— Но это ещё не все. По всему выходит — погиб за несколько месяцев до смерти дядюшки. Мне очень нужна дата смерти дядюшки!

— У меня с собой все бумаги. Подожди секундочку, поищу.