Две головы и одна нога (пер. В.Селиванова)

– Да ничего! – с радостной улыбкой ответила я. – Кажется, ноги лишилась.

Гжегож заглянул под стол, и на его лице выразилось удивление. Еще бы, черные босоножки никак не гармонировали с моим бежевым костюмом.

– Ты для меня важнее соображений эстетики, так что можешь хоть в лаптях ходить, но разреши заметить, я немного удивлен…

– Еще бы! Видишь ли, у меня что-то с левой ногой случилось, пришлось сменить обувь, хорошо, вот эти тапочки купила. А менять одну туфлю – глупо. И сразу предупреждаю – прогулки отпадают. Все еще болит страшно, двинуться не могу. Как только немного полегчает, вернусь в гостиницу и сделаю компресс со льдом.

– В этом бистро хорошо кормят, только тогда придется зайти внутрь. Сумеешь?

Я сумела. Стиснув зубы, но с беззаботной улыбкой на лице. Мы сели за столик.

Я поведала Гжегожу о новом своем несчастье и только теперь, рассказывая, осознала всю его необычность. Что же маленькое так травмировало мне ногу, что теперь ходить не могу? Если бы что большое, например, ненароком наехал дорожный каток, тогда понятно. Но маленькое? И как могло с такой силой ударить по ноге? Из рогатки стреляли? В рогатке таятся большие возможности, со времен знакомства с Библией я знала об этом. Если уж Давид мог победить Голиафа, сразив великана… Правда, стрелял он из пращи, но это ведь та же рогатка. Наверняка в меня выстрелил из рогатки какой-то сорванец…

– Может, и сорванец, – не возражал Гжегож. – А как насчет пули?

– Чего?!

– Знаешь, что такое пуля? Заряд, с помощью которого стреляют из огнестрельного оружия.

– Заряд из огнестрельного оружия пробил бы мне ногу насквозь, ведь туфли мои не пуленепробиваемые…

– Возможно, напрасно. Но уж очень твой случай напоминает рикошет.

Гжегож смотрел на меня обеспокоенно, я на него – недоумевающе. Возможно, он и прав, следовало бы все-таки порыться в земле под деревцем.

Я сочла своим долгом упрекнуть Гжегожа.

– Террористов тут у вас развелось… стреляют все, кому не лень. Однако сомневаюсь, что это было запланированное покушение на меня. Думаешь, какой снайпер притаился и из засады стрелял? Тогда это должен быть не обычный снайпер, а еще и биллиардист, так рассчитал, чтобы пуля сначала ударилась обо что-то другое и только отскочив попала мне в ногу.

– А ты не смейся, подумаешь, какое искусство – выстрелить под ноги! Думаю, очередное предупреждение. Наверное, пуля отскочила от чугунной у решетки под деревом. Знаешь, эта твоя история все больше мне не нравится. Боюсь, эта самая Елена порассказала им больше, чем написала тебе. Может, и не по своей воле, может, ее чем-то нашпиговали…

Официант принес какое-то таинственное блюдо по-итальянски и к нему белое вино. Какая разница, что именно, главное – очень вкусное оказалось это блюдо.

– А теперь они пытаются и с тобой отколоть какой-то номер…

– Послушай, не лучше ли тебе по-человечески поговорить со мной? Я человеческий язык понимаю.

– А вот понимают ли они – сомневаюсь. Видишь же, ничего не говорят, но явно чего-то хотят от тебя. Или заставить что-то сделать, или, наоборот, заставить отказаться что-то делать.

Отвлекшись от вкусного блюда, я принялась рассуждать вслух:

– Предположим, заставить. Думаю, не войти в контакт с полицией, скорее наоборот. Может, хотят, чтобы я оставила в покое Францию и вернулась домой? Именно в том направлении меня должна подталкивать сначала подброшенная ими голова, а теперь еще и нога. Не кажется тебе, глупо? С ногой я как раз могла бы надолго застрять во французской больнице, так где же логика? Нет, думаю, ногу следует признать случайностью, вот только никак не могу понять техническую сторону этой случайности. Возвращаться… Еще вопрос, смогу ли я вести машину. Знаешь, кажется, наконец пересмотрю свое отношение к автоматической коробке передач…

Гжегож возразил:

– Нельзя исключить возможности, что у твоих врагов что-то получилось не так, как они планировали…

Через час холерная нога вроде бы немного пришла в себя, уже не так болела, и я была в состоянии проползти сто метров, вися на Гжегоже. Войдя в гостиницу, я захромала демонстративно намного сильнее, чем требовалось, а Гжегож столь же демонстративно поддерживал меня с преувеличенной заботливостью, которая не могла не бросаться в глаза. На лифте мы поднялись на пятый этаж.

Комната оказалась уже убранной, негр нам не угрожал, и на какое-то время я получила в свое распоряжение любимого мужчину…

Нет, не очень долгим оказалось это время. Я успела лишь снять и повесить жакет на спинку стула, Гжегож обнял меня, как сразу же позвонил телефон.

Проклятие одновременно вырвалось из наших уст.

Звонили из гаража, по внутреннему телефону. Дежурный явно был чем-то взволнован. Сначала уточнил номер машины, убедился, что машина моя, и сообщил: включилась сирена и не желает отключаться. Включилась ни с того ни с сего и воет, и воет… Очень трудно выдержать.