Две головы и одна нога (пер. В.Селиванова)

– Еще бы! – ответила я, и снова вырвалось то, что следовало бы сохранить для себя. – Как-то в одной из служебных командировок клеился ко мне. Из Министерства внутренних дел, так ведь? У нас в проектном бюро работал начальником особого отдела, гад ползучий. Так ты говоришь, он с Ренусем стакнулся?

– Опять же головой не поручусь, но слышала. Да, кстати, а что с Гжегожем? Не слышала чего о нем?

Вот те на! При чем тут Гжегож? Надеюсь, на сей раз я очень удачно притворилась, спросив как можно равнодушнее:

– Гжегож? Слышала о нем, говорят, сделал во Франции блестящую карьеру. А почему ты сказала «кстати»?

– Как это почему? – удивилась приятельница. – Ведь именно Новаковский подложил ему грандиозную свинью, я сразу же вспомнила о Гжегоже, как только мы заговорили о Новаковском. Элементарная ассоциация. А ты разве не знала?

– Ты говоришь, свинью подложил Новаковский? А мне всегда казалось – некий Спшенгель.

– Спшенгель был хахалем жены Гжегожа. А зачем тебе этот Ренусь?

Вопрос не застал меня врасплох, я к нему подготовилась.

– А потому что этот проходимец когда-то, очень давно, взял у меня почитать книжку и до сих пор не отдает. Да нет, я не сейчас только спохватилась, уже несколько лет пытаюсь разыскать паршивца, и все без толку. Книга старая, любимая, переизданий не предвидится, а ты помнишь, наверное, как я отношусь к книгам. Думаешь, он ее давно потерял? Скорее всего, но все-таки надеюсь, вдруг по недосмотру уцелела. Дошли до меня слухи, что теперь мотается по Польше…

– Кто, книжка?

– Нет, Ренусь.

– А, Ренусь, да, я тоже слышала, говорят, его можно встретить в самых дорогих ресторанах. Разумеется, на пару с Мизюней.

Разговор пришлось прервать, у приятельницы уже выдирали трубку из рук, мы договорились поболтать на свободе в более удобное время.

У меня хватило сил позвонить еще одному человеку.

– Делать тебе нечего, как заниматься этим Ренусем! – накричал на меня старый добрый друг. – Ничего лучшего не нашла?

– А что? – удивилась я. – Чего ты так выражаешься о Ренусе?

– Так с ним непонятное что-то происходит. Знаешь, есть такой Новаковский… – начал друг. И замолчал. И молчал так долго, что я не выдержала.

– Ты чего? Ренуся я разыскиваю из-за книги, взял у меня почитать лет двадцать назад, а теперь книга понадобилась. А ты что подумал? И с чего вдруг замолчал? Знаешь ведь меня, я не из болтливых, тебе меня опасаться нечего. Посоветуй только, как его найти, можешь ни о каких тайнах не распространяться, если нет охоты.

– Не уверен, что у тебя получится, – не сразу отозвался мой давний друг. – Вот если бы ты занималась крупным бизнесом типа импорт-экспорт… Но ведь ты не бизнесмен? Вот видишь, а с остальными смертными Ренусь перестал общаться, они его не интересуют, даже с хорошими знакомыми со школьных лет и то не встречается. Задрал нос, большим человеком стал. А вот с Новаковским они проворачивают какие-то совместные делишки, думаю, на очень высоком уровне; я так высоко не залетаю, поэтому ничего толком не знаю. И тебе советовал бы держаться от него подальше, он теперь в других кругах вращается. По-дружески советую – оставь его в покое, не связывайся. А книжка… ну что ж, придется тебе примириться с потерей книжки.

Вот оно как… Разговорчики по телефону и оглушили меня, и одновременно заинтриговали. Что же такое произошло с таинственным Ренусем? И кажется, теперь еще придется и Новаковским заняться. Не было ни малейшего желания заниматься таким скользким типом, не уверена, что даже узнаю его, ведь столько лет прошло, но отношение свое к нему отлично помню. Очень он мне не нравился, ни внешне, ни внутренне. И когда клеился ко мне в той совместной служебной командировке, делал это так отвратительно, так нагло и прямолинейно, что вызывал просто омерзение. Меня еще раньше предупредили – ты с ним осторожней, опасный тип. Ну я и старалась всеми силами его избегать. Выходит, он подложил Гжегожу свинью… А как же тогда Спшенгель? Гжегож мне ничего не говорил о Новаковском, может, просто не знал?

Вот оно как бывает, некоторые тайны всплывают на поверхность только через много лет…

В десять утра позвонил ксендз пробощ.

– Могу пани порадовать, ксендз викарий пришел в сознание, но пока нельзя его утомлять, – сообщил он, и благая весть моментально прочистила мозги от остатков сна, вселила бодрость и надежду. А ксендз добавил:

– Мне представляется, что я мог бы… нет, что я просто обязан побеседовать с вами. Как пани себя чувствует?

– О, превосходно! – радостно заверила я. – Никаких проблем, могу приехать когда скажете. Во сколько?

– Хорошо бы к часу, буду ждать вас в костеле.