Две горсти песку

Наряду с теми, кто наводил на нас тоску своими остротами, точнее, дословным повторением чужих острот, за что их в общем-то нельзя было упрекать, были еще другие, изводившие нас откровенно глупыми вопросами. Наверно, мы зря подсмеивались над их пороками, но уж очень часто нам задавали такие вопросы, что хоть караул кричи. Одно дело - оправданное неведение, другое - откровенный идиотизм. Многие вопросы заслуживали уважительного ответа, сколько бы раз мы их ни слышали, например: из чего сделана оболочка, какой газ мы применяем, каковы размеры аэростата, как фамилия мастера, как крепятся веревки к гондоле и к сетке, как сажают воздушный шар.

Но я бы строго наказывал за вопросы, в которых участвует не разум, а только страсть почесать язык. Например: "А как же вы возвращаетесь к месту старта?" И в том же духе: "Как вы правите шаром?" Люди, спрашивающие, чем мы наполняем оболочку - кислородом, азотом или каким-нибудь сжатым газом, не заслуживали, на наш взгляд, учтивого отношения. Ведь окружающий нас воздух почти на сто процентов состоит из смеси кислорода и азота, и всякий сжатый газ весит больше несжатого, поэтому мы в свою очередь спрашивали этих людей, задумывались ли они над тем, как такой шар оторвется от земли. Спору нет, мы порой реагировали довольно резко, но нам казалось, что мы вправе задать такой контрвопрос; мало того, иногда мы еще спрашивали, известно ли им, почему деревянная чурка не тонет. Невежливый вопрос, что и говорить, но мы утешались тем, что далеко не все могли на него ответить.

Второго января ветер стих. Маврикский циклон выдохся. Но главное, ветер теперь дул с севера, а не с северо-запада, и можно было рассчитывать, что он на этом не остановится, станет северо-восточным. Мы решили больше не откладывать и на следующий день начать наполнение оболочки. Я займусь шаром. Дуглас сделает с земли фотоснимки, потом заберется ко мне в гондолу. Ален отвечает за обещанную нам моторную лодку - он пойдет на ней через пролив, снимая аэростат кинокамерой, пока не убедится, что мы благополучно достигли материка. В Дар-эс-Саламе он высадится на берег. Шарль, который последние два дня сплетал веревки и выполнял для нас кучу других поручений, заслужил место в гондоле. В формуляре, который мы, согласно заведенному порядку, заполнили перед вылетом с острова, он значился рулевым. Джеффри Белл, наш "главный человек" на Занзибаре, будет снимать старт на кинопленку. Другой наш помощник, Роджер Бейли, организует наземную службу, пока мы будем заняты шаром, а потом уберет все. (В этом вопросе директор был непреклонен.) Тот же Роджер рассчитается по неоплаченным счетам и пришлет нам отчет.

Вечером последнего дня мы снова склонились над картой. В каком месте мы приземлимся там за проливом? Если ветер и дальше будет смещаться с такой же скоростью, мы прилетим в Кению. Если он не изменится, шар может пройти по касательной вдоль материка в нескольких километрах восточнее Дар-эс-Салама. Наконец, мы можем сесть где-нибудь между Дар-эс-Саламом и Багамойо при условии, что ветер не отнесет нас в Индийский океан и что он подует так, как ему положено дуть в январе. Такой случай нас больше всего устраивал. И в расчете на этот случай мы разработали наши планы. Жена Алена, Джоун, находилась в Дар-эс-Саламе вместе с его лендровером. Там же работал товарищ Дугласа по военной службе Дон Хатчинс, и он вызвался встретить нас с нашим оранжево-серебристым грузовиком. Словно это было делом решенным, мы известили обоих по телефону, что собираемся сесть возможно ближе к дороге, связывающей Багамойо со столицей. На всех наших картах эта дорога была обозначена жирной красной чертой. Значит, надо только повнимательнее смотреть и, увидев шоссе, тотчас садиться.

Если не Джоун, так Дон непременно нас заметит. Мы на это твердо рассчитывали.

Поздно вечером нам позвонили с аэродрома и сообщили последние данные о ветре - высота, направление, скорость.

150 метров 020 градусов 12 узлов

300 метров 020 градусов 15 узлов

450-600 метров 020 градусов 20 узлов

750 метров 010 градусов 25 узлов

900 метров 010 градусов 25 узлов

1100-1200 метров 360 градусов 25 узлов

Все сулило успех. Мы закончили сборы и около двух часов ночи легли спать. Багаж делился на три партии: одна адресовалась в Найроби, другая в Арушу, третью надлежало отправить после завершения перелета. Эти вещи заняли весь холл в доме Салима Барвани, самого доброго и снисходительного человека на свете. Завершив сооружение трех груд и еще раз попросив прощения у хозяина, мы за неимением других дел отправились спать.