Две грани нейробука (СИ)

Ответ напрашивался сам собой, но казался слишком странным, и в какой-то мере диким.

Просмотрев списки всех своих коллег, друзей и знакомых, он решил поговорить с профессором Ланкертом, который вел в Стэнфордском университете курс по психо-эмоциональным состояниям. После пары продиктованных вежливостью вопросов перешел к главному.

— Скажите профессор, насколько нейробук может воздействовать на эмоциональное состояние своего владельца?

Вопрос Ланкерта удивил.

— Чисто теоретически никаких ограничений вообще нет, вживленный компьютер способен как вызывать по максимуму, так и полностью подавлять любую доступную человеку эмоцию. А что именно тебя интересует?

— Ну, например, может ли нейробук порождать страх? Или печаль?

Профессор удивился еще сильнее.

— Поскольку в мозгу есть соответствующие зоны, возбуждающие и тормозящие нейроны, в принципе такое возможно. Но зачем? Кому нужно подобные эмоции вызывать?

— КОПу, — хотел ответить Джантор, но про контроль общественного порядка благоразумно умолчал. Рассказал Ланкерту о потерянных в ходе экстрима ощущениях, своей гипотезе. Профессор счел ее вполне правдоподобной.

— Но ты должен понимать, что использование негативных эмоций крайне опасно. Они отрицательно влияют на моральное здоровье человека, и поэтому наше общество прикладывает все силы к устранению причин, их порождающих. Честно говоря, я не могу припомнить исследований, где они вызывались бы сознательно. Так что твоя затея кажется мне очень сомнительной. Раньше психо-эмоциональной коррекцией занимались крупные научные институты, велись серьезные исследования.

— Раньше? А что с ними стало потом? — о подобных организациях Джантор не слышал.

— Стали неактуальны. По мере развития социума мы сумели искоренить сами причины для негативных эмоций. Того же страха. Дикие звери живут исключительно в пределах своих ареалов, с большинством природных катаклизмов мы успешно справляемся, или, по меньшей мере, предвидим их наступление, а надежность техники исключает возможность техногенных аварий. Наконец, нейробук подавляет боль — главный эмоциональный источник страха. Никаких причин бояться у нас попросту нет. А раз нечего бояться, потребность в соответствующих нейропрограммах отпадает.

Может, и отпадает. В какой-то мере профессор прав, если фиомсянин не ищет опасность сам, его жизнь в полной безопасности. Однако в нейробуке есть папки, о которых владелец вживленного компьютера не знает, и, по мнению Тунвайла, знать не должен. И если нейробук может тайно передавать в КОП информацию о действиях человека, что помешает ему вызвать у человека тоску и печаль? Как сказал Ланкерт, теоретически такое вполне возможно.

А раз так — становится понятно, зачем эти файлы скрывать. Ведь Тунвайл сказал, что негативные эмоции использовать вообще нельзя. Но если нельзя — почему сам КОП их использует?

Необъяснимые по отдельности факты словно складывались в единую мозаику. Однако верить в общую картинку не хотелось.

Джантор всегда воспринимал вживленный в мозг компьютер как часть себя. Такую же неотъемлемую, как рука или нога. Мысль, что нейробук способен действовать против хозяина, порождать тоску, которой он не хотел бы ощутить, была столь же нелепой, как если бы ноги вдруг обрели собственную волю. И пошли направо, тогда как человеку надо свернуть налево.

Все казалось слишком странным, неправильным, даже безумным. Слишком дисгармонировало с остальной жизнью ФИОМСа. Общества, чья задача — повышать качество жизни своих членов. А нейропрограммы, вызывающие печаль, этой цели противоречат.

Джантор пытался найти иное объяснение. Но в любые другие теории не вписывалась и половина известных ему фактов.

Чтобы избавиться от надоедливых и неприятных мыслей, он все чаще отправлялся на аэродром. Однако теперь и полеты не приносили облегчения. Наоборот, напоминали о визите в КОП и связанных с ним тайнах.

Да и не чувствовалось в осторожных полетах той остроты, что всегда его привлекала. И в один из дней Джантор опустил самолет ниже, пролетая столь близко от земли, что еще чуть-чуть — и врежешься. И ни о чем другом думать вообще нельзя.

Поднял самолет на три тысячи — и снова с ускорением вниз. К блестящей голубой поверхности озера Трэвис. Он прошелся над самой поверхностью, ощущая поднятую мотором водяную пыль. Сделал несколько виражей среди мачт прогулочных лодок. Затем направил самолет к пляжу, проносясь над павильонами и кронами деревьев. Закрутил спираль так, что его собственное тело описывало еще большую дугу. И последний лихой маневр над четырехэтажным отелем с ресторанчиком на крыше. Джантор пролетел так близко, что мог разглядеть изумленно-восторженные лица отдыхающих.

Поднялся чуть выше, оглядывая пляж целиком. Забыв о прочих занятиях, все следили только за ним. Многие аплодировали.

Да, черт возьми. Он умеет летать так, как мало кто в ФИОМСе. И ему нравится так летать. А если кто против — это их проблемы. Уж если Джантора не страшит грозящее смертью столкновение с землей, бояться КОПа тем более глупо.