Две картины

- Пишите приказ: дальше Смоленска не тащить к Москве пушки и припасы. Теперь это бессмысленно. У нас передохли лошади, и нам не вытащить отсюда все то, что мы имеем.

Наполеон пробыл в Москве всего 34 дня. В день, когда он проводил смотр войскам маршала Нея, дворы Кремля огласились криками, послышался отдаленный гул. Все заметили тревогу в лице императора. Он обратился к Бертье:

- Объясните мне, что это значит?

- Кажется, Милорадович налетел на Мюрата... Кутузов от Тарутинского лагеря нанес удар! Тридцать восемь пушек уже оставлены русским. Мюрат отходит. Его кавалерия едва тащит ноги, а казацкие лошади свежи. Ничего утешительного, сир... Наши солдаты забегали по лесам, как зайцы.

- Теперь все ясно, - сказал Наполеон. - Нам следует уходить из Москвы сразу же, пока русские не загородили нам коммуникации до Смоленска... Однако не странно ли вам, Бертье? Здесь все принимают меня за генерала, забывая о том, что я ведь еще и император!

Покидая Москву, он произнес зловещие слова:

- Я ухожу, и горе тем, кто станет на моем пути... Иначе мыслил Коленкур, шепнувший Лористону:

- Вот и начинается страшный суд истории...

***

Анне Никитичне Нарышкиной, владелице села Тарутина, фельдмаршал Кутузов, князь Смоленский, писал тогда, что со временем название этого русского села будет памятно в российской истории наряду с именем Полтавы, и потому он просил помещицу не разрушать фортеций оборонительных - как память о грозном 1812 годе. "Пускай уж время, а не рука человеческая их уничтожит!" - заклинал Кутузов...

Вторую картину "Лористон в ставке Кутузова" наш замечательный мастер живописи Н. П. Ульянов создавал в тяжкие годы Великой Отечественной войны, когда враги вновь потревожили историческую тишину Бородинского поля.

Его картина "Лористон в ставке Кутузова" служила грозным предупреждением захватчикам, которых в конечном счете ожидал такой же карающий позор и такое же беспощадное унижение, какое выпало на долю зарвавшегося Наполеона и его надменных приспешников.