Две королевы

Генрих VIII выдвинул ультиматум: если Арран откажется от английского династического плана, война неизбежна. Шантаж Генриха вызвал сильнейшее возмущение. Тем не менее 1 июля 1543 г. был заключен Гринвичский договор, согласно которому английский король получал желаемое. Мария должна была оставаться в Шотландии до десятилетнего возраста, после чего выйдет замуж за английского принца Эдуарда. Ее приданое, выплачиваемое Генрихом, составляло 2000 фунтов в год и автоматически удваивалось, если она станет супругой правящего короля Англии.

Остальные статьи договора были результатом компромисса. До замужества воспитанием Марии должны заниматься шотландцы, однако Генрих в целях «лучшего воспитания» имеет право за свой счет отправить английского дворянина с женой или иной спутницей и сопровождающими, числом не более двадцати, которые будут жить с девочкой. Этот пункт предназначался для того, чтобы родным языком для Марии стал английский, а не шотландский или французский.

Но Генриху пришлось пойти на уступки, поскольку он торопился заключить договор, чтобы полностью сосредоточиться на планируемом вторжении во Францию. Для достижения быстрого результата король согласился на условия, гарантирующие независимость Шотландии. Ключевая статья договора подтверждала, что страна «продолжит называться королевством Шотландия и сохранит свои древние законы и вольности». Однако шотландцы также настояли, что, если брак окажется бездетным, Мария имеет право вернуться домой как суверенная королева. Это должно было стать династической «унией» Англии и Шотландии, но с выхолощенной династической сутью.

Мария де Гиз ликовала; лазейки в договоре были очевидны. Арран запаниковал. Он предупредил Садлера, что за маленькой Марией следует внимательно наблюдать, поскольку она «немного беспокоится из-за прорезывающихся зубов». Но даже Садлер не был таким доверчивым. В письме Генриху VIII он попытался предположить, почему Арран вдруг захотел защитить Марию, «будто это был его ребенок». Разумеется, Аррану было невыгодно и больше всего он боялся, что Марию тайно переправят во Францию и отдадут на воспитание де Гизам.

Гринвичский договор оказался мертворожденным с самого начала. Мария де Гиз и не собиралась его соблюдать; период, пока шли переговоры, она использовала для того, чтобы «поставить на место» Аррана и Генриха VIII и выиграть время для формирования новой, более сильной коалиции. Только спустя время ее истинные намерения стали очевидными, когда она заключила союз с профранцузски настроенными Битоном и Ленноксом, объединенные силы которых подошли к Линлитгоу 24 июля. Там был подписан бонд[5] о предотвращении передачи Марии в Англию и взаимопомощи при защите от проанглийски настроенного Аррана.

Два дня спустя появился сам Арран, но с гораздо меньшим отрядом. С этого момента его капитуляция стала неизбежной. Садлер уже дал согласие на переезд Марии в Стирлинг, под охрану группы шотландских дворян, официально назначенных парламентом. Мария де Гиз теперь добилась того, чтобы ее дочь перевезли туда при совсем других обстоятельствах.

Ребенок с матерью отправились в замок 27 июня. В этом опасном путешествии Леннокс предоставил королевским особам своих телохранителей, а армия из 2500 всадников и 1000 пехотинцев охраняла обоз с багажом, растянувшийся почти на милю. Совсем маленькая Мария путешествовала с такой пышностью, которую потом будет воспринимать как должное.

Замок Стирлинг, куда всегда стремилась Мария де Гиз, стал их домом на следующие четыре года. Это было вполне подходящее жилище – большой зал и роскошные королевские апартаменты были обновлены в ходе масштабной реконструкции замков по указу королевы. Только в большом зале за ужином могли разместиться более трехсот человек.

Через две недели после переезда Садлера пригласили на аудиенцию. Мария де Гиз по-прежнему скрывала свои истинные мотивы, но посол не мог понять почему. Она заявила, что не отменила своего разрешения увезти Марию в Англию для «безопасности». И только двуличие Аррана помешало ей это сделать. Она надеялась, что теперь, вырвавшись из когтей регента, она осуществит свои истинные намерения: «с готовностью» отдаст Марию лицам, которых назначит Генрих, если он еще не передумал.

Но эта беседа нужна была ей лишь для того, чтобы выиграть время. Садлера, который всегда был неравнодушен к детям, отвели посмотреть на подрастающую Марию. В его записях сохранилось: «Она скоро превратится в женщину, если только пойдет в мать». Девочка недавно болела ветрянкой, но уже поправилась, и, как отмечает Садлер, она была «довольно красивым и здоровым ребенком».