Две коровы и фургон дури

Наверное, мне бы стоило стать исследователем. Не знаю, как ими становятся, может быть, есть специальные школы, где учат всему, что им надо знать? Одно мне ясно — если бы у меня было хоть чуть-чуть побольше смелости и авантюризма, я давно бы уже уехал в какое-нибудь удивительное место типа Монголии или Патагонии, на поиски чего-нибудь, спрятанного много веков назад. Например, сокровищ какого-нибудь тайного монашеского ордена или древнего царя, набитых золотыми монетами кувшинов, табличек, испещренных тайными знаками, или спрятанного в пещере таинственного предмета странной формы. Я бы привез все эти сокровища в Англию и написал о них в «Нэшнл Джиографик», на обложке поместили бы мою фотографию — бородатого, с ясными глазами и большим шарфом.

— Грейс?

Ответа опять не последовало, и я продолжал свои исследования. Вообще-то некоторые жители деревни утверждали, что профессор никогда не ставил жестоких опытов ни над какой женщиной, так что я решил найти подтверждение тому, что он их все-таки ставил. Может быть, среди битых кирпичей я найду пузырек с химикатами, которыми он ее обливал? Тогда я принесу его в деревню и всем расскажу, что старинные истории вовсе не выдумки! Я поднял палку и начал ковырять пол перед дырой в стене, где когда-то был камин. Я нашел камни, осколки фарфора и стекла, потом еще камни и немного золы, но пузырька не было. Я поднял черепок, послюнил палец и протер закопченную поверхность. Он оказался белым, с небольшим синим цветком в углу.

Снаружи послышались легкие шаги, как будто кто-то осторожно шел на цыпочках. Я сказал:

— Грейс, я здесь.

— Я знаю, — послышался ее голос позади меня.

Я встал.

— Ты давно уже здесь?

— Пару минут. А что?

— Не ври!

— Вот еще! Я…

— Да, ты… — начал я, но тут шаги послышались снова.

Мы с Грейс застыли на месте, и я выронил из рук фарфоровый черепок.

— Кто это? — прошептала Грейс.

— Н-не знаю…

Мы уставились друг на друга и невольно схватились за руки. Не помню, который был час, но солнце уже начинало садиться, вокруг обломков собирались длинные тени. Снаружи кто-то тихонько поскребся в стену. Мышь?

Грейс сказала дрожащим голосом:

— Уже так поздно…

Опять шаги.

Я сказал:

— Мне это не нравится.

— И мне!

Грейс шла первой. Мы вышли тем же путем, что и вошли. Она выглянула из-за стены, осторожно огляделась, потом обернулась ко мне и, повеселев, крикнула:

— Все в порядке!

Ее голова скрылась за стеной, и через секунду я услышал грохот камней, топот убегающих ног и вопль Грейс. Я помчался на ее крик, и тут прямо на меня выскочила овца, ударилась мне об ноги, перепрыгнула через остатки изгороди и исчезла в канаве.

Грейс сидела на земле.

— Мать твою! — потрясенно пробормотала она. Грейс никогда раньше при мне не ругалась, но мне и в голову не пришло читать ей морали. Я трясся от страха и только мечтал о том, чтобы как можно скорее оказаться дома, сесть в гостиной на диван и включить телик. — Проклятая овца! Напугала меня до смерти.

— Давай вставай, — сказал я.

— Погоди, приду в себя.

— Ладно, хорошо.

Грейс еще немного посидела на земле, а я стоял рядом и смотрел на солнце. Огромный желтый диск стал оранжевым, а вор оны пачкали его огненную поверхность грязными черными крыльями. Они перекликались, как будто переругивались, хлопали крыльями, а потом исчезали в кроне старого-престарого дерева. Что они там делали? Сидели на ветках, ужинали, а потом укладывались спать? Никогда не видел, как спят вороны, засовывают ли они голову под крыло? Может быть, они перед сном выбирают у себя блох и клещей? А что, удобно: и полезным делом займутся, и поужинают заодно…

Мне снились вор оны. Здоровенные птицы с лохматыми крыльями и длинными клювами. Они не давали мне спать, клевали меня в глаза, я махнул рукой, отгоняя их, и увидел склоненные надо мной головы врачей, которые светили мне в глаза ярким светом. Я попробовал сесть, но сразу же упал обратно на что-то мягкое. Помню, я пробормотал:

— Где я?

— Ты в больнице, Эллиот. В Тонтоне. С тобой произошла авария, помнишь? Ты ехал на мотоцикле…

— Авария? — и тут я все вспомнил. Память обрушилась на меня, как удар в живот, апперкот, нанесенный огромным кулаком размером с гору. Значит, это был не сон! Белый автомобиль, подъем на гору, встречные фары, свист ветра в ушах, полет в воздухе, падение. Сэм. Моя красавица Сэм с чистыми глазами и мягким голосом, с пальцами, пахнущими молодым луком.

— Сэм… — с трудом сказал я, снова пытаясь подняться, — где Сэм?

— Какой Сэм?

— Девушка, с которой я был. Ее привезли на «скорой».

— А-а, — протянул доктор, — не волнуйся, о ней позаботятся.

Мне не понравилось, как он это произнес: «позаботятся». Как будто мне самому уже вынесен смертный приговор.

— Я хочу ее увидеть.

— К ней пока нельзя. Какое-то время будет нельзя.

— Почему?

— Она сильно ушиблась. Сейчас ее оперируют.

— Оперируют! Господи, почему? Что с ней случилось?

— Знаешь, Эллиот, тебе следует отдохнуть. Поспи, поговорим после. Да, хочешь, чтобы мы позвонили твоим родным?

— Нет, но почему? Что вы ей оперируете?

Он посмотрел в пол, потом в потолок и немного похрустел пальцами.

— Она сильно повредила голову.