Две крепости

Червослов встал, озираясь, как затравленный зверь.

— Так я и знал, — сказал он. — Если бы они любили вас, то пожалели бы вашу старость. Выслушайте хотя бы мой совет: оставьте в Эдорасе того, кто знает и чтит вашу волю. Назначьте наместником того, кому вы доверяете. Верный Грима сохранит все в целости до вашего возвращения.

Йомер рассмеялся.

— На меньшее ты не согласен, доблестный Грима? Например, нести в горы мешок с провизией, если кто-нибудь доверит его тебе?

— Нет, Йомер, ты еще не понимаешь, что задумал наш благородный Грима, — вмешался Гэндальф, обратив на Червослова пронизывающий взгляд. — Он хитер и дерзок. Даже сейчас он играет с огнем и надеется выиграть. На колени, змей! — прогремел он вдруг. — Признавайся, давно ли Саруман купил тебя и за сколько? И не обещал ли он тебе, что, когда все воины погибнут, сокровища Эдораса достанутся тебе, включая женщину, которой ты домогаешься? Ты ведь давно ее преследуешь!

Йомер схватился за меч.

— Я знал это и раньше! — воскликнул он. — Поэтому и хотел тогда убить негодяя на глазах у правителя… — Он шагнул вперед, но Гэндальф удержал его.

— Подожди, Йовин больше ничто не угрожает. Ты, Червослов, хорошо служил своему настоящему господину и заслужил награду. Но Саруман любит забывать о своих договорах. Советую тебе поскорее вернуться к нему и напомнить условия, а то он забудет и о твоей верной службе.

— Ты лжешь! — став совершенно серым, прошипел Грима.

— Слишком легко и слишком часто ты бросаешься этим обвинением, — спокойно ответил Гэндальф. — Я никогда не лгу. Ты пригрел змею, Теоден. Брать его с собой — небезопасно, оставлять здесь — тем более. По справедливости его следовало бы убить. Но когда-то он был человеком и, как мог, служил тебе. Дай ему коня, пусть едет, куда хочет, а ты посмотришь, что он выберет.

— Слышишь, Червослов? — сказал Теоден. — Выбор за тобой. Либо докажи в бою свою преданность мне, либо убирайся на все четыре стороны, но тогда уж не рассчитывай больше на мое снисхождение.

Грима с трудом встал на ноги. Во всем его облике была такая злоба, что стоявшие рядом с ним воины невольно отпрянули. Оскалив зубы, он зашипел, как змея, плюнул на ступени и, метнувшись в сторону, сбежал по ступенькам. Теоден приказал проследить, чтобы ему не чинили препятствий и дали коня.

— Если какой-нибудь конь согласится нести его, — добавил Йомер.

Один из стражей сбежал следом за Гримой по ступенькам. Другой спустился к источнику у края террасы, зачерпнул шлемом воды и смыл плевок.

— Я приглашаю вас к столу, — обратился Теоден к гостям. — Вам надо передохнуть и поесть, пока позволяет время.

Они вернулись в королевские палаты. Внизу, в городе, уже кричали герольды и трубили трубы. Король решил выступить, как только будет готова дружина и подойдет ополчение из окрестностей.

За столом Теоден беседовал с Гэндальфом, остальные ели, почтительно прислушиваясь.

— Кому ведомо, как далеко простирается измена Сарумана? — говорил маг. — Были времена, когда он по праву считался истинным другом Рохана. Но даже когда они прошли, вы все еще были нужны ему. Но и после, когда он думал уже только о погибели Рохана, ты продолжал видеть дружелюбную маску. В те годы Гриме жилось легко, и все твои планы немедленно становились известны в Изенгарде. Земли ваши были открыты, и чужеземцы свободно бродили по ним. А нашептывания Гримы постепенно отравляли твои думы, выстуживали сердце, и в конце концов он настолько завладел твоей волей, что твоим приближенным, с болью смотревшим на все это, до тебя было уже не докричаться.

Когда я вернулся и предупредил тебя, маски были сорваны. Началась отчаянная игра. Теперь Грима пытался не дать тебе собрать силы. Он искусен — умеет играть на людской осторожности, на страхах. Помнишь, как он убедил всех не отправлять отряды на север, раз основная опасность исходит с запада? Ведь это он вынудил тебя запретить Йомеру преследовать изенгардских орков. Если бы Йомер послушался, сейчас орки уже доставили бы в Изенгард драгоценную добычу. Правда, не совсем ту, которую жаждал заполучить Саруман, но все же двое из моего отряда, знающие о тайной нашей надежде — о ней я даже тебе пока не могу сказать открыто, — это немало. Подумай, что мог бы выпытать у них Саруман!

— Я многим обязан Йомеру, — сказал король. — Я забыл, что верному сердцу далеко не всегда сопутствует учтивая речь.

— Лучше сказать, — усмехнулся Гэндальф, — что кривому глазу и правда кажется кривдой.

— Да, ты прав, — согласился Теоден. — И тебе я обязан больше других. Ты снова приходишь вовремя. Выбери же дар, какой пожелаешь, а мне теперь дорог только мой меч!

— Вовремя или нет — это мы еще увидим, — отвечал Гэндальф, — а от дара я не откажусь. Сейчас нужнее всего быстрота и верность. Подари мне Сполоха! Мы друзья с ним. Серебристым лучом в любой ночи он пойдет со мной сквозь все опасности, но я не могу рисковать тем, что мне не принадлежит.