Две линии судьбы. Когда остановится сердце

— Вы что, на самом деле считаете, что мы приехали к вам, чтобы рассказать придуманную нами страшную историю? Откуда такое отношение? Что-нибудь случилось? У вас есть основания для того, чтобы не доверять нам?

— Войдите в дом, — сдалась Клавдия Никифоровна, приглашая гостей. — Я должна извиниться перед вами… Сейчас я вам все объясню.

В доме одуряюще пахло вишней, в кухне, через которую им пришлось пройти, чтобы оказаться в большой комнате, на плите булькало розовое душистое варенье.

— Я так и думала, что это вишневое варенье… Вот только никак не пойму, откуда у вас вишня, если она только что отцвела? — сказала Глафира, потягивая носом.

— Да это у меня морозилка разморозилась, а там вишни с прошлого года — просто море! Вот я и решила рискнуть и сварить из нее варенье. Рука не поднимается выбрасывать, а уж снова замораживать — так она только место в холодильнике займет, — ответила хозяйка.

— Так что случилось-то, Клавдия Никифоровна? — спросила Лиза.

— Чаю хотите?

— Можно, — одновременно ответили Лиза и Глафира.

— С пенкой? С вишневой?

Вскоре они уже пили свежий чай с кексом, приготовленным Клавдией Никифоровной, и слушали ее рассказ.

— В прошлом году приехала сюда одна молодая особа, такая вся расфуфыренная, накрашенная, и сказала, что ее откомандировали родственники, чтобы она лично сообщила нам о том, что Сонечка померла. Правда, тогда она, бедняжка, померла якобы от воспаления легких. Я даже всплакнула. Понимаете, я очень давно Сонечку не видела, да и Зоя тоже редко о ней вспоминала. Но просто жалко стало, что умерла такая молодая девушка…

— А Зоя тогда была жива?

— Нет, я ее только похоронила. Уж она так серьезно болела… У нее опухоль была. Настрадалась, бедняжка.

— И что было дальше?

— Эта девушка, в красном берете и красных лакированных сапогах, от которой пахло духами так, что просто кровь сворачивалась… так вот, она сказала: если есть в деревне родственники, желающие проститься с Сонечкой, то пусть они приезжают в город такого-то числа, короче — на похороны. Я ей ответила, что Зоя была последней Сониной родственницей. Вспомнила, правда, что в Сургуте живет тетка Сони, Валентина, но она вряд ли приедет, потому что болеет… Да и телефона ее у меня нет. Тогда эта девица заговорщически так намекает, что после похорон все родственники должны собраться, приедет адвокат и огласит завещание, понимаете?! Она так это сказала, словно пыталась допытаться, на самом ли деле в Масловке нет наследников Сони. И я ответила ей, что никого, кроме тетки Валентины, проживающей в Сургуте, у Сони нет.

А потом я вспомнила, что Соня-то жила в большой генеральской квартире, ну просто огромной! Зоя мне рассказывала, что эта квартира досталась Соне после смерти бабки, которая и воспитывала ее. У Сонечки родители-то погибли, утонули вместе с сестрой во время отдыха в санатории… Вот бабка Соню и воспитывала. По словам Зои, Лидия, сестра Зои, очень любила свою внучку и сделала все, чтобы та не бедствовала. Она и при жизни ее баловала, выучила, одевала, как куклу, завещание на нее составила. Но оно так и не понадобилось — кому еще все досталось бы, если не Соне? Вот она и владела квартирой и всеми драгоценностями, которые ей достались, а Лидии, в свою очередь, от ее матери…

— Драгоценности? — Лиза вынуждена была сделать вид, что впервые слышит об этом.

И Клавдия Никифоровна принялась с жаром рассказывать семейную легенду Козельских о том, как прабабка Сони, работавшая кухаркой у одной известной в те годы певицы, ограбила ее, унесла много бесценных старинных вещей из золота и драгоценных металлов, украшенных самоцветами.

— Но главного-то я вам не рассказала! — вдруг воскликнула хозяйка. — Соня-то, оказывается, была жива и здорова! Когда уехала эта, в лакированных сапогах, я вошла в Зоин дом, благо у меня ключ был, и, дрожа от страха и вообще, не знаю, от чего — все-таки не очень-то это приятно — рыться в чужих вещах и документах… Так вот, я нашла записную книжку с номерами телефонов и позвонила Соне, вернее, на ее домашний телефон, чтобы услышать… кого-то, кто там мог находиться. Подумала, что уж больно странная эта девица… И зачем она приезжала? Если могла просто позвонить? И кем она приходится Сонечке? Вот и представьте себе мое удивление, когда я услышала в трубке Сонин голос! Нет, я, признаться, не помнила ее голос, а потому спросила — так, на всякий случай, — когда состоятся похороны Сони? На что удивленный женский голос воскликнул, что это очень глупая шутка, и — «Я жива!»! Тогда я спросила: «Это ты, Соня?» А она спросила в ответ: «Вы кто?» Я сказала, что меня зовут Клавдия Никифоровна, я — соседка ее тети Зои из Масловки, у меня, мол, побывала только что какая-то девушка и сообщила мне о твоей, Сонечка, смерти… Словом, мы с ней наконец разобрались, что какая-то сумасшедшая решила так по-идиотски пошутить. Соня сказала мне, что надо бы выяснить, кому понадобилось ехать в Масловку, чтобы сообщить мне о ее «смерти». Я поняла, что она напугана…

— Больше вы с ней не разговаривали?