Две мелодии сердца. Путеводитель влюблённого пессимиста

Волнение спадает, когда из уголка глаза выкатывается слеза. Кэл смахивает ее и целует меня вдоль линии роста волос. В эту секунду я хватаюсь за его запястья, чтобы не рухнуть на матрас от бессилия.

Вот в чем дело.

Я на взводе.

Кто-то посчитал бы случившееся лишь небольшой проблемой, но для меня это настоящая катастрофа. Однажды, когда мне было двенадцать, со мной произошел один инцидент, связанный с месячными, – случилось это прямо в школьном автобусе. После этого подобные ситуации стали занимать едва ли не самое первое место в списке страшных вещей, которые могли произойти с Люси; наряду с иррациональным страхом, что арахисовое масло прилипнет к нёбу.

Кэл проводит рукой по моему затылку, притягивая ближе, и шепчет на ухо:

– Теперь ты в порядке?

Я не уверена, однако от его слов мне становится хорошо, а от осторожного прикосновения – еще лучше, так что я киваю.

– Мне жаль.

– Перестань извиняться. Ты ведешь себя так, будто никогда раньше не сталкивалась с месячными, – говорит он, медленно отодвигаясь, чтобы внимательно посмотреть на меня. Его взгляд скользит по моему лицу, пытаясь понять причину моего странного поведения. – Скажи мне, что у тебя все хорошо.

Я сглатываю, а затем слизываю слезинку с губ.

– Я… думаю, у меня все хорошо. Я просто… мне нужно постирать твое постельное белье. И прибраться, – бормочу я все еще дрожащим голосом. – А потом вырыть на твоем заднем дворе двухметровую яму и похоронить себя в ней.

Его губы кривятся в подобии улыбки, но он отстраняется и проводит рукой по подбородку, чтобы скрыть это.

– Я помогу тебе, – бормочет он, поднимаясь с кровати.

– Ладно. Можешь взять лопату.

– Я помогу тебе прибраться, – уточняет Кэл, после чего встает с матраса и, повернувшись ко мне, слегка ухмыляется. Но он тут же прочищает горло и быстро стирает эту эмоцию с лица. – Ничего страшного, Люси. Иди, прими душ, пока я займусь стиркой.

– Нет! Боже, нет, я обо всем позабочусь. – Меня снова охватывает паника, и я вскакиваю с кровати, лихорадочно натягивая на себя простыню и одеяла. – Иди… спрячься или что-нибудь в этом роде. Я справлюсь.

– Люси.

– Пожалуйста, уходи, это унизительно. – Я собираю простыни в гигантский комок, пока он не оказывается прижатым к моей груди.

– Почему?

Я поднимаю на него широко раскрытые и остекленевшие глаза, когда в голове всплывают воспоминания об унижении в школьном автобусе. Оно обрушивается на меня камнем ужаса и стресса, который мне довелось пережить. Я пристально гляжу на него, чувствуя, как постепенно отключаюсь.

Кэл подходит ближе и щелкает пальцами перед моим лицом.

– Моргни, Люси. У тебя такой вид, будто ты вот-вот потеряешь сознание.

Выдыхая, я несколько раз моргаю, пока черты его лица снова не становятся четкими.

– Я… когда у меня впервые начались месячные, то произошло кое-что ужасное. Эмма была там, и она… – Я закрываю рот. – Не бери в голову. Это слишком неловко.

– Расскажи мне.

У меня перехватывает дыхание. Я трясу головой как сумасшедшая, а затем подрываюсь и со всех ног вылетаю из его спальни, сжимая в руках улики. Вместе с ними я врываюсь в ванную и захлопываю за собой дверь. Стянув с себя нижнее белье, я тут же запихиваю его поглубже в корзину, словно его никогда и не существовало, а затем начинаю приводить себя в порядок. В итоге я останавливаюсь, дабы перевести дух и напомнить себе, что, вероятно, в этом нет ничего особенного.

Не совсем.

На самом деле это нормально – иметь матку и… дверь ванной распахивается.

– Кэл! – кричу я, пиная пяткой постельное белье позади себя и упираясь руками ему в грудь, чтобы вытолкнуть его наружу. – Уходи. Пожалуйста.

– Я хочу помочь. – Его тело – как цементный блок, его невозможно сдвинуть ни на сантиметр. – Расскажи мне, что случилось.

Я толкаю сильнее, но по-прежнему ничего. Я просто пушинка, пытающаяся сдвинуть кирпичный дом.

– Я не могу.

– Можешь.

В мгновение ока он обхватывает меня за талию, поднимая с кафельного пола и сажая на раковину. Я резко вдыхаю. Его глаза пылают, впиваясь в меня. Кэл скользит между моих ног и сжимает бедра.

– Ч-что ты делаешь? – я заикаюсь.

– Я же сказал, что хочу помочь. – Отводя взгляд, но крепко прижимаясь всем телом к моим коленям, он тянется к полотенцу для рук, свисающему с серебряной планки, и включает горячую воду. Он достает полотенце, смачивает его, затем приподнимает мою рубашку ровно настолько, чтобы обнажить бедра.

Я замираю. Едва дышу.

Кэл на мгновение задерживает на мне взгляд, словно просит разрешения и согласия разрушить эту хрупкую стену близости и доверия.

Переводя дыхание, за которое так долго цеплялась, я слегка киваю ему.

А потом он проводит теплым полотенцем по моей ноге, от колена к бедру, нежно растирая и промывая кожу. Очищая меня.

Заботясь обо мне.

Каким-то образом ему удается умерить мое беспокойство. Я чувствую, что должна бежать, плакать, прогонять его, кричать от смущения, но я чувствую лишь…