Две Москвы. Метафизика столицы

Попятным ходом русской Энеиды были опричнина Ивана, Яуза и Петербург Петра. Они, как к русскому Энею, возвращались к Рюрику и ранне-княжескому типу власти. В разгроме Новгорода Грозным Энеида на возврате стала Илиадой.

Жертва царевича

Как Константин бежал из Рима на Босфор, Петр из Москвы бежал на Яузу, позднее в Петербург. Беглец осознавал и культивировал это подобие: Великий Константин есть непременная фигура апологетики и эмблематики Петра. Царевич Алексей убит Петром по знаменитому примеру Константина, убившего царевича Криспа (исследование Марии Плюхановой).

О казни Криспа помнил также Грозный: «Вспомяни же и в царех великого Константина, – писал он Курбскому: – како, царствия ради, сына своего, рожденного от себе, убил есть!» Цитируется Символ веры: царь уподоблен Богу Отцу, отдавшему Сына в жертву. Отсюда шаг до царского безумия, если, конечно, он уже не сделан. По мысли Александра Панченко, сыноубийство Грозного не столь нечаянно, как кажется: ад слышал эти царские слова.

Из лет, предшествовавших катастрофе, дошел народно-песенный рассказ «О гневе Грозного на сына» – о смертном приговоре, вынесенном царевичу отцом. И даже разным царевичам в различных записях сказания.

В каждой редакции дядя царевича, боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев, кем-либо подменяет племянника на плахе (в одном из вариантов – самим Малютой) и наутро предъявляет безутешному царю живого сына. Выбирая за такое своеволие награду, Никита Романович, согласно одному из списков песни, просит дать ему «прощеную слободу». В имени слободы запечатлелась народная мысль об опричнине как об уделе избранных, прощенных на страшном царском суде.

Часть VI Москва – Иерусалим

Арбат и Арбатец

Реконструируя метафизический посыл опричнины, Андрей Юрганов обратил внимание на 45-ю главу из Книги пророка Иезекииля:

«Когда будете по жребию делить землю на уделы, тогда отделите священный участок Господу <…>; да будет свято это место во всем объеме своем, кругом. <…> И во владение городу дайте <…>, против священного места, отделенного Господу; это принадлежать должно всему дому Израилеву. И князю дайте долю по ту и другую сторону, как подле священного места, отделенного Господу, так и подле городского владения, к западу с западной стороны и к востоку с восточной стороны <…> Это его земля, его владение в Израиле, чтобы князья Мои вперед не теснили народа Моего, и чтобы предоставили землю дому Израилеву по коленам его» (Иез. 45: 1, 6–8).

Юрганов видит этот текст осуществленным в истории Москвы. Место для Господа отождествляется с Кремлем, владение народа или города – с Большим посадом (Китай-городом), а доля князя (князя, не царя!) – с арбатским западом и с яузским востоком.

Действительно, в московскую опричнину вошли, кроме Арбата, Воронцовский царский дом и его слободы на нижней Яузе. Это пространство за Покровским и Яузским бульварами, на стержне Воронцова Поля – улицы к былому царскому дворцу, и несколько за Яузу.

Другой путь ко дворцу остался переулком, некогда носившим имя Малый Арбатец (ныне Дурасовский). Предположение в копилку академического знания: «Малый Арбатец» означает малую, кроме Арбата, опричнину.

Воронцово (Малый Арбатец) на панораме Москвы П. Пикарта. 1707. Фрагмент. На вершине холма (справа) выделяется, предположительно, церковь Благовещения (Ильи Пророка)

Земщина вернулась в Воронцово с Ополчением 1611 года. Его вожди Прокофий Ляпунов, Иван Заруцкий и князь Димитрий Трубецкой встали за Белым городом, один у Яузских ворот, а двое – против Воронцова поля. Не очень ясно, где эти «у» и «против», но известно, что Ляпунов, убитый казаками в ополченских таборах, был погребен при церкви Благовещения в Воронцове, некогда дворцовой.

Так ландшафтная способность Малого Арбатца противостоять Кремлю была востребована для изгнания поляков. А Второе ополчение использует для этого Арбат.

…Устройство будущего Иерусалима, открывшееся Иезекиилю, иерархично: две доли князя уравновешивают и возносят место Господа, Его святилища. Княжьи места – только предместья этого святилища.

Значит ли это, что Иван, впадая в историческое прошлое, впадал и в профетическое будущее, в послевременье? Что прибегал к архаике для новизны? Что умалял, развенчивал себя во князи в скором присутствии Царя царей, Которому и оставлял святилище Кремля?

Тогда Опричный двор и образный его преемник дом Пашкова, оставляя Кремль, определяют его именно святилищем, местом Царя царей.