Две недели до любви

– Что это было? – спрашивает он с внезапным волнением в голосе. – С «Анни» же все в порядке?

– «Анни»? – переспрашиваю я. – Она что, едет с нами? Анни. Это имя Брэндон со стоном повторял весь месяц, свернувшись комочком на кровати. «Анни», в тоске бормотал он часами, развалившись в пижаме на диване. «Анни», писал он в блокноте, сидя за кухонным столом, – и это вместо того, чтобы делать уроки. «Анни». Будто это была девушка, которая бросила его, а не бас-гитара фирмы «Фендер». У нее сломалась кобылка, и ее отвезли в ремонт. Аааааа-нннн-иииии, ныл он, невзирая на то, что ее пообещали вернуть через два дня, не больше.

– А что ты собираешься делать с бас-гитарой, которую не сможешь подключить к сети? – Спрашиваю я.

– «Маршалла» я тоже везу, – отвечает он.

– «Маршалла»?! – повторяю я. – Этот фигов усилитель, который весит больше, чем все гантели в спортзале?

– А что? – хмурится Брэндон. Лунный свет сияет на его брекетах.

– А то, что ты не можешь потерпеть три недели и не разрушать наши барабанные перепонки?

– Ох, Челс, да не докапывайся ты до него, – говорит мама, поворачиваясь всем своим крошечным жилистым тельцем и осматривая рухнувшие груды багажа. – А то мне теперь самой неловко за кухонные причиндалы.

– Ты… Ты везешь с собой комбайн? И формочки для кексов? – спрашиваю я.

– Ну, надо же поработать над рецептами, – жизнерадостно отвечает она. – Если забросить их на время, то я точно опоздаю с книгой.

– Да, книга, – бормочу я. Ежегодная коллекция рецептов «Белого сахара». Простая скрепленная спиралью книжечка с новыми идеями для праздничной выпечки от мамы. Мы печатаем такие каждую осень и складываем стопкой у кассы под Хэллоуин. Обычно все экземпляры расходятся уже к Дню благодарения.

– А в чем тогда вообще смысл ехать в отпуск? – злюсь я. – Могли бы и дома своими делами заниматься.

– Ну-ну, – говорит мама. Голос ее звучит приглушенно: она погружается в багажник и, лихорадочно и неловко размахивая руками, расстегивает сумки: проверяет содержимое. Она мечется по машине, точно колибри, случайно залетевшая в гараж.

Только случайно тут оказалась не она, а я. Я даже завидую Царапке, который остался дома с нашей соседкой миссис Уильямс. Теперь она балует его тунцом, и он сладко посапывает в тепле у нее на коленях.

Да уж, вот тебе и подарок на выпускной. Сиди и смотри, как все занимаются любимыми делами. Так себе радость, если кому интересно мое мнение. Мне надо на кого-то наорать (хотя бы по эсэмэс), и я достаю из шорт телефон. Однако сеть тут не ловит, и так продолжается целый час. (Ненавижу свой примитивный мобильный, но не в моем положении жаловаться, что мама не захотела потратить на новый кучу денег. Если посчитать, какой суммы я лишила семью в этом году, то я должна радоваться, что меня не оставили с сигнальным костром в качестве средства связи.) Я провожу пальцем по бесполезным кнопкам и внезапно понимаю: в этом отпуске у меня не будет даже Гейба. Мне хочется вцепиться себе в волосы.

– Почти приехали, – говорит мама, откидываясь наконец обратно в кресле. – Ну и поездочка…

– До сих пор не пойму, почему нельзя было добраться по морю, – говорит Брэндон, глядя в зеркало заднего вида.

– Нам еще за колледж платить, – ворчит папа. – И за врачей.

Я чувствую, как внутри у меня все сжимается.

Наконец наш «форд» подъезжает на парковку, разбрызгивая вокруг себя белый гравий. Брэндон давит на тормоз, и мы резко останавливаемся прямо перед главным зданием. Невероятных размеров вывеска: зеленая рыба с открытым ртом в центре, а под ней – надпись, возглашающая, что мы официально прибыли на рыболовный курорт «Озеро в лесу». Брэндон ставит коробку передач в нейтральное положение и выдергивает ключи из зажигания. Наконец-то больше не слышно этих ужасных «Iron Man».

– Думаю, с такой помпой тут еще никто не появлялся, – бормочу я.

Брэндон выпрыгивает из водительского кресла и бежит к багажнику: проверять свою бас-гитару.

– Брэндон, приятель, нам еще пригодится эта машина, когда мы вернемся, – мягко говорит папа. – Мы в ней развозим товары из кондитерской, помнишь?

Устав от дороги и от переживаний за «Анни», Брэндон не способен адекватно воспринимать критику. Он тут же орет:

– Вы вообще хотели добраться сюда до ночи, а?

Мама поддакивает ему со своим вечным «Мы просто устали и проголодались».

Я толкаю дверь и выхожу наружу. Логотип «Белый сахар» сияет в лунном свете жирными белыми буквами; я закрываю дверь, и он скрывается в ночной тьме.

А я просто стою, впитывая в себя все это: густо-синее полночное небо, остроконечные черные силуэты сосен, белый круг луны. Чем дольше я смотрю, тем больше деревья похожи на черное кружево, а луна – на опаловый кулон. Когда дует ветерок, кружево колышется, словно небесная дама танцует под едва слышные йодли гагар.

А где-то там, еще дальше, по ту сторону тьмы, плещутся волны. Прибоя тут быть не может… наверное, течение набегает на камни? Тшшш, убаюкивает нас этот стремительный пульс. Тишшшше…