Две недели до рая

– Конечно, не без моей. Я никогда не относился к словам Нины серьезно. Когда мы с Аленой встречались, я баловал ее как мог. Но пока дочь была маленькая, мы с ней это не афишировали. Просто гуляли, ходили в кино, я покупал ей вещи, сладости, игрушки. Отделал для нее большую комнату в своем доме, где она оставляла большую часть этих подарков. Алена не хотела расстраивать мать. Она была очень умная и правильная девочка, бесконечно преданная Нине. Ей хотелось жить лучше, хотелось воспользоваться моими деньгами, возможностями, но она понимала, что это ранит маму. И до поры до времени терпела эту бедную жизнь. Когда она была подростком, мы с ней договорились – Алена хорошо учится, поступает в любой вуз, какой выберет – с моей помощью или без, – и рано или поздно переезжает в столицу. Там я смогу ей помогать, и, в конце концов, она уже будет совершеннолетней. Не все же жить по материной горделивой указке. Знаете, Алена стала моим вдохновением и талисманом. У меня все стало получаться – бизнес начал расти, прибыль увеличиваться. Я словно обрел новые крылья рядом с ней, как бы пафосно это ни звучало.

– А потом Алена закончила школу, университет и переехала в Москву, – продолжила я.

– Она всегда хотела быть актрисой. Когда дочь бывала у меня, она постоянно смотрела фильмы на домашнем кинотеатре. Но Нина и слышать об этом ничего не желала. Стоило завести разговор о театре или кино, и она начинала истерически орать – мол, в этой среде одни содержанки да шлюхи, а она не для того дочь растила, отдавая последнее, чтобы из нее вышло что-то столь беспутное. Алена приняла эту позицию матери, хоть я и убеждал ее решать самой, кем быть. Она поступила в Тарасовский университет, выучилась на экономиста. Я предлагал ей любой другой факультет и университет. Мне казалось, это мелко для нее, я хотел, чтобы у нее было все. Думал заинтересовать ее своей сферой и в будущем, может, передать ей управление компанией. Но она говорила, что это убьет мать. Нина была слишком озлоблена на меня и на весь свет. Я понимал, в чем причина такого взгляда на жизнь, но никак не мог простить ей, что она пытается заставить дочь жить ее несчастной жизнью, когда у той был шанс стать успешной и счастливой. По окончании университета Алена решила наконец отлепиться от матери и переехала в Москву. Я снял ей хорошую квартиру.

– Вы уже не скрывали от Нины свою помощь дочери?

– Когда Алена переехала в Москву, Нина поняла, что мое участие в жизни девочки было куда более значительным, чем мы договаривались. Она звонила мне, ругалась, кричала в трубку, что я забрал у нее жизнь, а теперь лишил и дочери. Никакие разумные доводы не могли убедить ее пересмотреть свою позицию, внять голосу рассудка. Она пыталась давить и на Алену, но дочь, слава богу, решила, что достаточно сделала для матери и ее обиды.

– А Нина?

– Оставшись одна, она начала пить. Нина вообще гораздо раньше начала сдавать. В сорок лет уже выглядела как старуха. Не пыталась продвинуться на работе, хотя возможности были. Растеряла всех друзей. У меня было ощущение, что это один непрекращающийся спектакль на тему «Как ты сломал мне жизнь». Она эту свою роль жертвы до дна испила, словно ничего больше не было хорошего. Словно и Алены не было.

– Насколько я понимаю, мечту о кинематографе Алена не оставила?

– Не оставила. Она пыталась заниматься маркетингом, устроилась в рекламное агентство. Но я видел, что ей хочется совсем другого.

Я вспомнила историю из интернета, которую читала несколько часов назад:

– И она стала ходить по кастингам, где ей наконец повезло.

– Да бог с вами, не было никаких кастингов. Я просто воспользовался московскими связями. Девочку приняли в сериал по протекции хорошего режиссера, моего друга. Естественно, не за бесплатно. Но деньги для меня не имели значения. Это мы с ее продюсером потом биографию для СМИ сочинили. Имя придумали другое, она даже паспорт поменяла. Я понимал, шила в мешке не утаишь, но не хотел, чтобы журналисты сразу докопались до ее бедного детства. Да и она сама словно хотела стать другим человеком. Не отречься от прошлого, но попробовать пожить другой жизнью. И Алена не ударила в грязь лицом. Вы, наверное, и сами смотрели сериалы, в которых она снималась. Она прекрасно делала свою работу. Может, потому что почти не притворялась – играла словно саму себя, вдохновенно. Предложения посыпались на нее как из рога изобилия.

– Что же произошло, Борис Михайлович? – спросила я как можно мягче. – Как так получилось, что мы сейчас сидим с вами здесь и разговариваем?

Качанову опять стоило больших усилий не заплакать. Рассказывая о жизни Алены, он словно забыл о происшедшем, и вот теперь я возвращала его к печальной реальности.

Он откинулся назад и шумно выдохнул, пытаясь успокоить дрогнувший голос:

– Я не знаю. Алена была неконфликтным человеком. Конечно, на съемочной площадке всякое могло случиться, но у нее не было врагов или серьезных недоброжелателей. Так, мелкие завистники. Дорогу она никому серьезно не перебегала.