Две недели дождя (СИ)

Мик только отмахнулся от слов напарника. Сейчас его больше интересовала мёртвая девушка, и рекламный флайер, оставленный убийцей у неё в руке. Инспектор Нэван был абсолютно уверен, что это именно ловушка. Порой Мику казалось, что Лай слишком уж романтизирует психов. Наверное, это была одна из причин, по которой он так невзлюбил его в самом начале. Но заинтересовался, в этом Лай прав.

Когда он вернулся на поляну, Чен ожесточенно спорил с одним из Лангов. Тот опять рвался лично осмотреть труп.

– Ладно, пусть смотрит, только ничего не трогает. Крис, проследи, чтобы наши юристы не оставляли улик против себя. – Мик недобро прищурился. Соблазнительно было упечь одного из них за решётку, но практически невыполнимо. Даже если будут прямые улики, у них хватит связей и денег выкрутиться. Да никто просто не рискнёт пойти против одной из самых влиятельных семей города.

– Ты – сама любезность, инспектор Дэвис. – Второй Ланг вежливо улыбнулся и откинул за спину волосы. Мика всегда раздражала показушность этих двоих. – Но я хотел бы напомнить тебе. Мы – твои союзники, мы на одной стороне. Нам лишь хочется немного ускорить процесс, если это возможно. Сейчас всё достаётся вам, нам тоже хочется.

– Это не игра! И не развлечение, чтобы вы там себе не думали. – Раздражённо отмахнулся Мик.

Именно это больше всего раздражало его в Лангах – почти маниакальная увлечённость работой. Наверное, потому что он сам был на них в этом очень похож. Как там говорил Лай – у него ничего нет, кроме работы? Это действительно было так. Но Лангам хватало и других развлечений, которые давали, однако, гораздо меньше адреналина. Эти двое были столь пресыщены злом, что оно уже не пугало их, а забавляло. Лай к этому хотя бы относился серьёзно.

– Ну и с кем я работаю? Убийца – маньяк, коллега – маньяк, юристы – и те маньяки. – Мик покачал головой и зло зашипел, угодив ботинком в лужу.

– Инспектор, поосторожней со словами. А то подчинённые подумают, что вы и их в ту же компанию записываете. – Усмехнулся Чен. Он сейчас вместе с Гарри занимался фотосъёмкой места преступления и ближайших окрестностей. Мик усмехнулся в ответ и отошёл в сторону. Крис уже почти закончил с описанием тела и подлежащей земли. Дальше он будет работать у себя в морге, но вряд ли найдёт что-то новое. Мик задумчиво скручивал в трубочку флайер, наблюдая за работой своих подчинённых. Люди оставляют улики всегда, хотя бы какую-то мелочь вроде следов или волос, ниток с одежды. Этот не оставил ничего. Как ему это удавалось, куда он девал окровавленную одежду? Идти в такой по улице как минимум рискованно. Полиция уже разместила объявления с наградой за сотрудничество. Если кто-то что-то и видел, то либо не придал этому значения, либо просто не понял, что именно он видел. Или ему плевать. Как тому подростку – он просто сидит и часами слушает музыку. Мик убрал скатанный в тугую трубочку флайер в карман.

– О чём думаешь, инспектор? – Один из Лангов подошёл и встал рядом. Он снял очки и протёр их белоснежным носовым платком с вышитыми инициалами. – Мне не терпится посадить ублюдка или даже отправить в глубины ада.

– Почему? Не думаю, что тебе жалко девушек. – Мик давно привык к цинизму братьев-юристов. Одному из них его хватало на то, чтобы оправдывать самых отъявленных мерзавцев, а второму – использовать материалы дел брата для того, чтобы увеличить срок, если они попадались вторично. А они попадались всегда.

– Мне просто любопытно. Хочу понять, что он за человек. Хочу найти кое-что. – Клавдий Ланг поднял голову и посмотрел вверх на затянутое серыми тусклыми тучами небо. – Мне интересно, является ли этот человек истинным безумцем.

– Истинным безумцем? Как это? – Мик спросил тихо, пытаясь не спугнуть редкое откровение и, в то же время, не дать Лангу замолчать. – Что ты имеешь в виду?

– Я видел такого однажды. Ещё ребёнком, когда мы с родителями пришли на открытый процесс. Судили серийного убийцу, защита настаивала на повторной психиатрической экспертизе. Обвинение – что он заслужил высшей меры при любом её результате. – Клавдий опустил голову, нашёл глазами брата. Тот повернулся, почувствовав его взгляд, и кивнул, разрешая продолжить. Мик уже не в первый раз замечал, что они умели читать мысли друг друга. – Его приговорили к смерти. Без права помилования и обжалования в оставшиеся до казни дни. Когда судья огласил приговор, он рассмеялся. Не как обречённый, без злобы, без превосходства. А потом сказал: «В Аду меня уже заждались! Я хочу увидеть его, хочу снова увидеть его! Отпустите меня в Ад!». Так он сказал.

Клавдий замолчал. Казалось, он говорил это всё, обращаясь к небу и растёкшейся в кашу земле под ногами. Он вспоминал и не требовал слов и оценки. Мик попытался представить себе подобное, вообразить, какое впечатление это могло произвести на ребёнка, подростка.