Две недели зимних четвергов

Рука уже потянулась к автомату, как вдруг в отдалении послышался слабый треск. Если бы не мертвая тишина, стоявшая в хранилище, пожалуй, он не расслышал бы этого треска. И больше всего этот звук напоминал автоматную очередь. Значит, он не один? Значит, есть люди в этом кошмарном скопище вещей, безмолвных и слепых?! Мозг еще раздумывал, а руки уже поднимали автомат и вставляли обойму. А теперь передернуть затвор и нажать на курок! Короткая очередь взорвала тишину, отдалась эхом. Треск ответных выстрелов послышался отчетливее, ближе. Значит, неизвестный идет сюда! Автомат дергался в руках, пахло порохом. Наконец ответные выстрелы послышались совсем близко. Не помня себя от радости, крича, он бросился по проходу. И… наткнулся на автоматную очередь.

Боль пронзила его, заставила согнуться, прижав руки к животу, но не убила сразу. Все поплыло перед глазами, закачалось. Автоматные выстрелы еще громыхали в ушах. Сквозь грохот послышались шаги, и над ним склонилось лицо. Пристально рассматривали его чужие серые глаза. Шевелились губы торжествующий победитель что-то говорил. «Теперь это все мое! Мое!» послышалось умирающему, и усмешка скривила его губы. «Твое, пока тебя не убьет такой же, как ты!» — попытался сказать он, но смог только захрипеть, а затем стеллажи обрушили на него весь свой груз. И в этом водопаде вещей погасли последние искорки света…

Пять ведер речной воды

– Фролов, я опять яичницу жарю, – сообщила Катька.

Она его всегда так называет, с тех пор, как научилась говорить. Не папа-папочка, даже не Сергей, а именно как серьезная деловая женщина – Фролов. Не многовато ли на одну семью серьезных деловых женщин?

Сергей отложил книгу и сурово посмотрел на дочь.

– Ну и что в этом случае?

Катьку подобные взгляды давно не смущали. Она знала, что родители души в ней не чают, чувствовала себя уже вполне взрослым человеком и в дни, а то и недели маминого научного затворничества с достоинством несла крест домашнего хозяйства. Убирались в шкаф любимые приключения мушкетеров, и настольной книгой становилась кулинария. А отцу отводилась роль вспомогательная.

Хуже всего приходилось на отдыхе. Задумка была хорошей и принадлежала самому Сергею. Недорогой домик на берегу глухой речки очень ловко укладывался в его представление об идеальном отдыхе. Он очень ярко воображал, как поутру, когда еще туман стелется над водой, он вскакивает с жесткой постели, поднимает свое заспавшееся семейство. Все вместе они по узкой тропке, усыпанной сосновыми иглами, бегут к реке и бросаются в прохладные бодрящие волны.

Действительность нанесла жестокий удар по его мечтам. Жена Ирина посчитала, что лучшего времени, чем на отдыхе, для работы найти трудно, и запиралась в комнатке, переоборудованной под лабораторию, на целые дни и зачастую просиживала за полночь, после чего ни о каком бодром подъеме и утренней пробежке с купанием, естественно, и речи быть не могло.

Дочь Екатерина надежд отца тоже не оправдала. С истинно женской хитростью, когда Сергей пытался подвигнуть ее на утренние процедуры, она задавала только один вопрос: «А завтрак кто готовить будет?», после чего расстроенный отец оставлял ее в покос, какое-то время боролся с собой, а затем, не совладав, падал в постель и тоже засыпал. Глупо ведь куда-то нестись по холоду и плюхаться в ледяную воду, рискуя заработать воспаление легких, когда тебя никто не видит и никто тобой не восхищается!

Днем же каждый занимался своими делами. Ирина не выходила из лаборатории, Катька совершала ближние походы по окрестностям и хозяйничала по дому, а Сергей валялся на диване, читал рукописи, привезенные с собой «на всякий случай», а когда начинал совсем уже тупеть от непроходимого графоманства самодеятельных авторов, потихоньку утягивал у дочери книги о мушкетерах и расслаблялся.

Но возмездие наступало быстро. Едва обнаружив свою книгу в руках у отца, Катька тут же придумывала тому дело: дров ли нарубить, печку ли прочистить, воды ли принести. И в тот момент, когда граф уже собирался проколоть барона шпагой, Сергею приходилось откладывать книгу и кряхтя вставать с дивана.

Что и происходило в данный момент.

– Ну и что в этом случае? – грозно вопросил Сергей.

Катька и бровью не повела.

– Воды в доме опять нет, – сказала она и для убедительности потарахтела пустыми ведрами.

Сергей застонал.

– Катерина, ты жестокая дочь. Твой бедный старый измученный отец на последних днях своей жизни наконец-то обрел покой и хочет в этом покое умереть. А ты… – Сергей повернулся на бок, подпер голову ладонью и продолжал: – А ты отрываешь его от благочестивых размышлений о переходе в лучший мир и вновь возвращаешь к постылой жизни, где место только таким грубым материальным вещам, как ведра с водой. О, я несчастный! – взвыл он, завершая тираду.

Катька хихикнула, но тут же неумолимо протянула отцу ведра. Сергей натянул кеды, подумал и не стал завязывать шнурков, только засунул концы их поглубже, чтобы не споткнуться. Проходя мимо комнаты-лаборатории, он легонько стукнул в дверь пальцами:

– Обед!