Две недели зимних четвергов

В окно было видно, как Инка вышла из подъезда. У обочины стояли красные «Жигули» четвертой модели. Инка огляделась по сторонам, подбежала к машине и склонилась к дверце. В машине опустилось стекло, Инка, видимо, что-то коротко сказала и, обернувшись, указала на окно квартиры, в которой был я.

Укрывшись за шторой, я видел, как она торопливо перебежала улицу, остановила такси и села в него. А из красной «четверки» вылезли Васенька и второй охранник Машкина. Захлопнув дверцы, они двинулись к подъезду дома.

Сунув руку во внутренний карман куртки, я вытащил револьвер. Внимательно осмотрел его, пересчитал патроны. Все правильно, шесть. Тогда я поставил посредине комнаты стул, уселся на него и стал ждать, когда распахнется дверь. Я был спокоен, и спокойствие это мне давала старая французская (или все же нет?) поговорка: «На войне — как на войне»…

Заговоренные лапти

Фатееву не повезло с командировкой — его отправили в Сарапул. Отправили что-то там добывать на местном заводе — что именно, в общем-то сейчас и неважно. А важно то, что других посылают в Москву, Ленинград, Таллинн, а его загнали в глушь, к тетушке, в Сарапул! Послали потому, что он, как человек грубый, в столицах ничего б не добился, а в провинции это даже шло на пользу. Сидел Фатеев в гостинице «Прикамье» уже вторую неделю, деньги подходили к концу, и вместе с переводом, присланным женой, его капиталов хватало только для того, чтобы добраться — сначала поездом, потом самолетом — до родного города. И пятерка, отложенная отдельно, оставалась на пропитание. Обо всем этом Фатеев и думал невесело, сидя в номере, который делил с двумя мрачного вида уроженцами Еревана, невесть зачем появившимися в этом городишке на Каме.

Город, кстати, хоть и был небольшим, но двери гостиниц, как положено, украсил табличкой «Мест нет», и первые две ночи Фатеев проворочался на раскладушке в коридоре. Потом сердобольная администраторша (два взаимоисключающих слова) пожалела поникшего, невыспавшегося Фатеева и… дала койку в номере. Стоило это на сорок копеек дороже раскладушки, а неудобств доставляло рублей на пять больше. Неулыбчивые ереванцы допоздна курили, похоже, ругались между собой на своем языке, а ночью храпели, кашляли и разговаривали во сне.

Дела на заводе были закончены, поезд уходил только вечером, и Фатеев решил прогуляться по морозцу, развеять чистым дыханием зимы нехорошие мысли в адрес руководства, пославшего его в такую дыру.

Мороз был градусов двадцать, и Фатеев старательно кутался в тулупчик, одолженный на поездку у друга. Недалеко от гостиницы находился базар. Средних размеров, небогатый, да и день был не воскресный. Как будто что-то потянуло Фатеева (он позже говорил — черт попутал) зайти на базар. Ведь денег у него свободных не было. Неторопливо утаптывая ботинками хрустящий на морозе снег, он шел между рядами, разглядывая неширокий ассортимент: вязаные шапки и рукавицы, клюкву в банках, подсолнечные семечки, сырые и жареные. За прилавками переминались с ноги на ногу хитроглазые дедки и бабуси, неизвестно для какого покупателя вынесшие в этот морозный день товары на рынок. Правда, местные жители мороза не боялись, но и покупать ничего не покупали, бодро пробегая мимо.

Над одним из прилавков возвышалась на свежеоструганной палочке табличка «Кустарная продукция». Под продукцией подразумевались фанерные посылочные ящики различных размеров, деревянные совки, веники и… лапти! Самые настоящие — липовые, плетеные!

Фатеев остановился. В воздухе хорошо пахло деревом, почти по-весеннему.

И дед за прилавком, как будто нарочно дожидавшийся Фатеева, вскочил, засуетился, делая приглашающие жесты руками: «Подходи, милок, выбирай, меряй. На любую ногу, на любой вкус, легкие, ловкие. Как обуешь — все девки твои будут. Лапти-то не простые, заговоренные!» Фатеев скептически хмыкнул: «Это что же, лапти-скороходы?» — «Нет, милок, — дед все суетился, подхватывал лапти, крутил их, подсовывал под нос покупателю. — Ходкие лапти, верно. Добро несут тому, кто купит, счастье несут. Богат будешь, не пожалеешь, что купил». Лапти были разные: одни попроще, другие покрасивее, и одна пара Фатееву приглянулась. «Ну, уговорил. Сколько стоят лапти-то?» — «А десять рубликов, милок, лапоточки эти стоят, немного, десять рубликов». — «Эге! — протянул Фатеев. — А другие?» — «Простые? Два рубля. Так эти ж, милок, заговоренные!»

Фатеев сунул руку в карман и тут же вспомнил, что у него осталась свободной всего пятерка. Да и та на пропитание! Ну, с едой можно потерпеть, завтра вечером дома будет. А лапти хороши именно эти, славно будут на стене смотреться. Надо деда уговорить за пять рублей продать.