Две невесты Петра II

Императрица приехала 10 февраля во Всесвятское, под Москвой, где была встречена двумя своими сёстрами. На следующий день 11-го были похороны императора Петра II, а 15-го, в воскресенье, Анна Иоанновна торжественно въехала в Москву. Впереди кортежа ехали верхом: фельдмаршал Долгоруков с братом, фельдмаршал Голицын и Дмитрий Мих. Голицын, канцлер Головкин, князь Алексей Григорьевич Долгоруков. Около ста лиц знатнейших фамилий с кн. Шаховским во главе; кавалергарды, с поручиком сенатором Мамоновым во главе; наконец императорская карета, запряжённая восьмёркой цугом; справа ехали князь Василий Лукич и генерал Леонтьев, слева сенатор Михаил Голицын и генерал-майор граф Шувалов.

По всему пути от Всесвятского и по Тверской до часовни Иверской Божьей Матери были расставлены восемь пехотных полков, а от Иверской, на Красной площади и в Кремле выстроены два гвардейских полка. Всё московское духовенство, чёрное и белое, ожидало императрицу под сводами и возле Иверской часовни. Вход временно был расширен, и образ, вывешенный сбоку, несколько дней оставался снаружи, под дождём и снегом; это вызвало сильное недовольство в народе. В Вознесенском соборе императрица была встречена высшим духовенством и всеми, кому возраст или болезненное состояние не дозволяли сесть на лошадь. Недоставало только двух лиц: находившегося в заключении Ягужинского и вице-канцлера Остермана, который продолжал болеть подагрой и осторожно наблюдал ход событий из своего кабинета.

Надзор кн. Василия Лукича не ослабевал и в Москве. Он поселился в комнатах, смежных с апартаментами императрицы, и без его разрешения к ней никому не было доступа; такое положение оскорбляло и раздражало её, и становилось очевидно, что оно долго длиться не может.

Нельзя было также запретить императрице видеть своих сестёр и не допускать к ней кавалерственных дам. Герцогиня Мекленбургская, Екатерина Ивановна, царевна Прасковья Ивановна, баронесса Остерман, княгиня Черкасская, Чернышева, Ягужинская, муж которой был в заключении, графиня Головкина и другие — составляли её интимный кружок и рады были помочь полузаключённой государыне. Особенно энергично действовала молодая 22-летняя Салтыкова, рождённая Трубецкая, невестка Семёна Салтыкова. Прибегали к самым разнообразным способам. Архиепископ Феофан поднёс императрице часы. Салтыкова предупредила государыню, что она найдёт в них целый план действий, составленный Феофаном. Несколько раз в день приносили императрице маленького Карла Бирона (ему было 1 год и четыре месяца), и в его одежде она постоянно находила письма.

Времени терять было нельзя. В пятницу, 20 февраля, по распоряжению Верховного Совета присягали императрице и Отечеству. Дмитрий Голицын предлагал заставить присягать «императрице и Верховному Совету», но другие верховники на это не решились.

Дворянство обратилось к государыне с петицией, в которой просило созвать совет дворян и поручить ему обсуждение вопроса о выборе наиболее желательной формы правления. Салтыковы, Трубецкие, Головкины, Барятинские, Антиох Кантемир, словом, лица, стремившиеся из личных целей к восстановлению самодержавия, соединились с конституционалистами, решив временно воспользоваться их услугами и при первой возможности разрушить их планы. Это им, как известно, удалось. 23 и 24 февраля, в доме князя Черкасского на Никольской и у князя Барятинского на Поварской происходили многолюдные собрания. Собравшиеся у Барятинского, 24-го вечером, послали Татищева в собрание к Черкасскому, чтобы обсудить петицию на имя императрицы и прийти к общему соглашению, которое и состоялось. В этой петиции указывали императрице на нежелание Верховного Совета считаться с мнением общества, умоляли её соблаговолить созвать совет, из двух членов от каждой дворянской фамилии, поручить этому совету рассмотреть все конституционные проекты, представленные за последние пять недель, и дозволить ему выработать статус государственного устройства в России. Текст петиции был составлен Антиохом Кантемиром. Татищев вернулся к Барятинскому, где всё собрание, в числе 74 человек, подписалось под составленной Кантемиром петицией и in corpore отправилось в дом Черкасского. Собравшиеся у Черкасского, в числе 93 человек, также поставили свою подпись.