Две новеллы

(Тогда он никак не мог представить себе в одном существе столько качеств да и не понимал, что они означают.)

ПОСАДИТЕ ЯГУАРА В СВОЙ БЕНЗОБАК

Так красно-черный ягуар стал для Галунды живым. Вылез за рамки рекламного щита и прыгнул на жалкого, слабого человека.

Канделария, сеньорита Канделария, девушка из порядочной семьи, приехала в столицу заканчивать образование. Вскоре, по непонятным причинам, сеньорита Канделария оставила учебу и сошлась со служащим нефтяной компании «Креоле», родила от него ребенка, а затем, когда служащий ее бросил и она осталась без средств к существованию, сошлась с другим служащим «Креоле», приятелем первого, а потом с третьим, пока, наконец, прожив некоторое время одна, не открыла собственное заведение под милым названием «Сладкая мордашка». Здесь ее и встретил Лехано Галунда, захваченный кутежом, когда он ощущал себя особенно значительным и просветленным. Именно в ту ночь он принял решение жениться. И женился. Так сеньорита Канделария стала сеньорой Галунда, а сам сеньор Галунда начал новую, более сытую и упорядоченную жизнь.

Он мог бы и дальше наслаждаться свалившимся на него счастьем, омрачаемым разве что слишком явным вымогательством неопытного новичка полицейского (обычно после каждого правительственного переворота в полиции назначали новых начальников), но вот как-то вечером на Сабана Гранде поравнялась с ним и внезапно остановилась небольшая европейской марки машина, из нее вышли трое и, угрожая оружием, схватили его. Они втолкнули Галунду в машину, увезли куда-то за город и там приступили к допросу. «Где он скрывается? Где он скрывается?.. Где он скрывается?.. Где он скрывается?..» — как припев и затем удар в грудь. В солнечное сплетение. Ногой в живот. Ногой в пах. Пытка током. Он потерял сознание. Первый раз потерял сознание. Упал. Первый раз упал замертво. Второй. «Говори, сукин сын! Говори! Где он скрывается?.. Где он скрывается?..» — опять припев. Удары, удары — и припев. И Лехано Галунда не смог больше подняться на ноги.

Он ничего больше не слышал. Ни тишины, ни стрекота цикад, ни припева. Лехано Галунда умер, пал жертвой лживого доноса и внешнего сходства с каким-то человеком, которого разыскивали.

Временами резкий свет чередовался с кромешной тьмой. В лицо светили фонарем. Слышались голоса. «Хлипок, долго не выдержит», — произнес чей-то голос. Галунда пытался доказать свою невиновность. Какое там! Один из завсегдатаев «Сладкой мордашки», с которым Канделария отказалась лечь в постель, подтвердил донос.

Так закончился жизненный путь Лехано Галунды.

Вечер третий

— Сейчас уж я твердо скажу: это дело рук Марии Лионсы. Ее борзые выходят в полночь на добычу. В середине года, когда их стаи пополнятся приплодом, борзые спускаются с гор в селения и рыскают, посверкивая огненными глазами — ни дать ни взять светляки в ночи. Нарвется человек на таких светляков — и ослеп. Многие погибают. Я вам говорю: Лехано Галунда отдал душу Великой Затейнице.

Но биолог упорно твердил свое:

— Кто ныне верит в сказки, старина? Люди мыслят реалистически. Лехано Галунду нашли растерзанным, тело изодрано в клочья. Только ягуар мог так изуродовать человека. Тот самый ягуар, что ворует скот у дона Раймундо. Ясно как божий день. Несчастный стал жертвой хищного зверя.

Пресса больше не писала о трагическом происшествии, и человеку с карманным фонариком нечего было прочесть слушателям.

Все расходились молча. Непроглядная ночь предвещала грозу. Тяжелую черноту неба резко пересекла огненная борозда, тут же исчезнувшая.

Хлынул дождь. Он лил над чужой землей, в которой покоились останки — все то немногое, что осталось от Лехано Галунды.

Три окна

I

Он затормозил и остановился. После двухсоткилометровой безостановочной поездки ломило поясницу; еще немного — и нестерпимая боль охватит все тело. Ночь напролет он вел машину в кромешной тьме, по ухабистым проселкам — будь они прокляты! —и вот тебе награда: заштатный городишко с четырьмя тысячами душ. Он остановился перед металлической цепью, натянутой поперек дороги. Это была застава дорожной полиции.

— Есть тут где переночевать?

Дежурный — приземистый, с усами на прусский манер — долго смотрел на приехавшего, не торопился отвечать. Наконец, пожав плечами и намереваясь возвратиться к себе в будку, проворчал:

— Постоялые дворы. Есть еще пансион, на Главной улице.

И он шагнул за порог, даже не оглянувшись.