Две Ольги. Рассказ

– Ты знаешь, надо сделать вот как – Шурик, наконец, взял себя в руки, поставил бокал с виски на стол и шагнул к Оле, присел на корточки и, обняв ее колени, положил на них свой подбородок. Он решился ей сказать несколько правдивых и жестких слов. Это было ее испытание, ее судьба. Вот только выдержит ли она его?

– Ты, конечно, рожай. Я только за. Я помогу тебе с роддомом, все оплачу, не волнуйся. Но ты знаешь и мое правило – дети должны быть только в браке. Поэтому я не признаю этого ребенка, как собственного сына или дочь, пока не будет генетической экспертизы. Если по ее итогам выяснится, что отец не я, не обессудь, я не буду содержать бастарда. Если же все подтвердится, тогда конечно ты вправе рассчитывать на мою помощь – Шурик сказал это все это медленно, тщательно выговаривая каждый слог и все это время, не отрываясь, смотрел в ее глаза. Он наблюдал.

Олины глаза расширились, когда она услышала про бастарда. Она сглотнула непроизвольно и ресницы дрогнули, а на щеках медленно выступил румянец. Она молчала, опустив голову. Пауза угрожающе затягивалась.

Шурик попал в самую точку. Этот ребенок был не от него. Молодой девчонке не нужен был его настоящий папаша. Еще не известно, кто это вообще мог быть. А тут такой вариантище! Он ведь тоже спал с ней. Ему казалось, что она даже к нему привязалась. А может, Шурик ошибался…

Шурик тогда вернулся в столицу в приподнятом настроении. Ему казалось, что мир изменился и все теперь будет по-другому, по-настоящему. Так думают поначалу все влюбленные.

Он вечером того же дня позвонил Оле. Трубку подняла Ольга Михайловна, ее мама, которая сказала, что Оля немного приболела. Что она не может ее позвать – та опять спит. И вообще у нее подскочила температура и лучше сегодня уже не звонить, Ольга вряд ли так быстро оклемается. Девушка выздоровела примерно через неделю. Он общался с ней каждый вечер, звонил вечерами и болтал с ней по несколько часов. Шурик любил и не замечал, что Ольга преимущественно молчит, а говорит только он сам, мечтая вслух об их дальнейшей жизни.

В один прекрасный день Ольга перебила его и сказала, что она должна будет надолго, минимум на несколько месяцев, уехать. Ей дескать предложили хорошо оплачиваемую работу на одном из круизных судов, которые курсировали по Адриатике и Средиземному морю. Оля поработает там официанткой на круизнике, поднакопит деньжат и приедет, наконец, к нему в гости в Москву. Только пусть он ждет. Добавила, что тоже любит его и будет скучать. Шурик с ней попрощался, положил трубку и больше он Олю никогда не услышал.

То, что происходило потом, в течение нескольких месяцев после этого, Шурик помнит плохо. Вернее, он заставляет себя каждый раз это забыть. Потому что Шурик не хочет этого помнить, он отказывается понимать, почему его так жестоко обманули. Шурик общался только с ее мамой, Ольга Михайловна пересказывала скупые новости, приходившие от Ольги в немногочисленных открытках из разных портов. Оля экономила деньги, все-таки валюта, и никогда не звонила. А потом однажды ее мама сказала, что Ольга вернулась домой, но она теперь уже не одна. У неё есть жених, крайне серьезный парень и очень непростой человек. И поэтому надо забыть Олю и свой мимолетный роман с ней. Что иначе будут неприятные последствия, если вдруг сейчас Шурик взбрыкнет по молодости, как выразилась Ольга Михайловна и наделает глупостей. Но самое главное, что просто вышибло воздух из его груди – это слова о том, что Ольга беременна и готовится к скорой свадьбе. Что будет лучше, если Шурик забудет про нее и не будет больше звонить.

Вскоре, почти сразу после Нового года, судьба снова забросила его в командировку в город у моря. Он шел по его промозглым февральским улицам и старательно искал дом, в котором он провел ту чудесную ночь с Ольгой. Вот наконец и этот дом, мрачный, плохо освещенный, с скудно горящими одинокими окнами, с которых свисали многочисленные сосульки. Шурик вошел в нужный подъезд, пнул по дороге нагло припаркованный почти под самым козырьком подъезда здоровенный зеленый Джип «Гранд Чероки» с тонированными стеклами и серебристым обвесом-кенгурятником. «Надо же, здесь у братвы такая же мода на БМВ и Чероки, как и у нас, в Москве» – подумал про себя Шурик. «Быдло… ненавижу, две извилины в башке!» – подумалось вскользь по дороге к Олиной квартире. Вот, наконец, нужный этаж и Шурик позвонил в знакомую дверь. Сначала никто долго не отвечал, потом дверь резко распахнулась и в проеме показалась Олина мама с младенцем на руках. Ольга Михайловна покачивала его, стараясь убаюкать, видимо длинный звонок Шурика разбудил малыша. Она узнала Шурика сразу и побледневшие губы выдавали ее нешуточные волнение.

Шурик же долго рассматривал ребёнка на руках Олиной матери. И спросил только одно.

– Как его зовут?

– Её. Оленька. По традиции нашей семьи – прошептала Ольга Михайловна.