Две операции майора Климова

Дядя Сергея Миронова, боцман солидного, не раз огибавшего земной шарик сухогрузного судна торгового флота, через каждые два-три года обязательно навещал родню. Еще в ранней юности Сергей научился у него яркому и весьма образному выражению эмоций, словечкам, густо просоленным океаном, отшлифованным муссонами и пассатами. Когда-то бравировавший перед сверстниками столь необычайными познаниями, в последние годы Сергей почти забыл дядину науку: и в институте, и в управлении чересчур крепкие выражения были не в чести. А сегодня... Лежа на опушке примыкавшего к пустырю осинника, вдавливаясь телом в пропитавшую одежду слизистую грязь, Миронов беззвучно шевелил губами. Шли минуты, часы... Сергей прижимал к глазу окуляр прибора ночного видения. Ныли уставшие мускулы. А минуты, часы все шли и шли...

* * *

Клев был отличным. Довольных, разморенных жаром костра, тройной, без экономии сдобренной перцем, луком и лавровым листом ухой, рыбаков потянуло ко сну. Два спальных места в сером уткнувшемся носом в корявую ветку «Москвиче» хозяин любезно уступил гостям. Сам, устроив себе роскошное ложе из хвойных веток и сена, отправился проверить расставленные вдоль берега круги с жерлицами.

...Серебряков уснул сразу, посапывая и причмокивая так, будто снилось ему что-то сладкое. Шушарин, вошедший в роль детектива, пытался не заснуть вообще, но... Предусмотрительный организатор рыбалки не зря добавил в бутылку «Экстры» несколько капель из своего флакончика. Уже через десять минут инженер погрузился в приятную глубокую дрему...

Спрыгнув в знакомый карьер, Реслер замер, прислушался. Вокруг черной прохладной тишиной разлилась ночь, первая ночь бабьего лета, безлунная, с редкими, мигающими среди облаков искорками звезд. Через две-три минуты настороженный слух уловил, как где-то чуть слышно журчит родник, как вдали, под слабым, еле ощутимым ветерком шелестит начавший терять листья осинник... Над краем карьера поднимались смутно различимые на фоне неба стебли разнотравья, веточки кустарника. Стояли не шелохнувшись, в безмолвии.

Высоко поднимая ноги, чтобы не запутаться в зарослях крапивы, Реслер пробрался к тайнику. Прежней, немало послужившей ему рации там уже не было. Вместо нее в песчанике под кустом пряталась новая, приемник которой автоматически записывал передачи на заданной волне. Рация, обнаруженная «рыболовом» в посылке, выброшенной неизвестным ему связником из окна скорого поезда. Реслеру оставалось только снять кассету, заменить ее новой и вновь замаскировать тайник. Эта операция заняла три минуты. Потом, дома, в спокойной обстановке, он прослушает запись на обыкновенном магнитофоне и сотрет ее. Новинка не только обеспечивала «инженеру Сырмолотову» алиби на время передач радиоцентра, но и освобождала от необходимости постоянно изыскивать предлоги для выезда к тайнику в строго определенное время. Соседи любопытны. Попробуй Сырмолотов собраться на рыбалку или просто прогулку, скажем, в проливной дождь — событие будет обсуждаться в доме не один день. Сейчас Реслер мог изъять кассету с записью адресованной ему передачи в любой удобный момент. Так же, как при крайней необходимости в любой момент мог послать «Бете» краткую «спрессованную» специальным устройством во времени информацию — там она тоже будет записана автоматически.

Реслер не без оснований полагал, что его вес в разведке растет, положение укрепляется. Свидетельства тому — повышенная забота о его безопасности, немедленное удовлетворение всех просьб о техническом обеспечении. Если так будет продолжаться...

Отто Реслер отогнал радужные, но расслабляющие волю мысли. Позднее, на досуге, в надежном одиночестве он сможет позволить себе помечтать. А сейчас...

Владелец «Москвича» возвратился к костру, подбросил в него веток потолще и устроился на отдых.

ГЛАВА VI Пятый — последний

1

Полковнику Васильеву сегодня врачи разрешили первую прогулку. Взяв Климова под руку, тяжело опираясь на трость, Иван Сергеевич медленно идет по аллее больничного парка. Глубоко вдыхает свежий сентябрьский воздух. С нескрываемым интересом следит за медленно кружащимся в прозрачном зеленовато-желтом свете сухим тополиным листком. Остановившись, тростью подгребает опустившийся на землю листок к себе, рассматривает... Нет, это не возвращение к жизни, как часто говорят и пишут о людях, побывавших на грани небытия. Не тот человек полковник Васильев, чтобы даже в самый тяжкий момент потерять веру в будущее, в свое участие в этом будущем. Это радость жизни, жизни более активной, чем вчера, более насыщенной, деятельной, волнующей...