Две полоски для тирана

— Пару дней назад мои люди поставили Токарева в известность о том, что если в течение недели он не вернет мне деньги, расписки будут переданы коллекторам. Конечно же, и за ним, и за тобой следили, во избежание неловких ситуаций.

Я не стала задавать дурацкий вопрос, почему же, если за мной следили, не появились сразу же, или не остановили Мишу до того, как он доберется до меня. А Игнат будто прочел мои мысли и объяснил:

— Я ждал, когда Токарев перейдет к сути и станет открыто нападать, чтобы ты…

— Лишний раз убедилась, какая он мразь, — договорила за него.

— Именно.

Я горько рассмеялась, понимая, наконец, истину. Он просто хотел снова избавиться за мой счет от долга, а я уж грешным делом решила на минутку, будто у Миши на самом деле есть ко мне какие-то чувства. Как глупо.

— А, знаешь, что? — я посмотрела Игнату прямо в глаза и произнесла с твердой решимостью: — Забери у него все, до последних трусов! Он же обманул людей, а там такие суммы, что волосы дыбом. Куда они делись? Не под матрасом же Мишка их хранит.

— Я не знаю, куда Токарев их дел, но денег, на самом деле, у него нет. Но, ты не переживай, я выжму из него все, что только смогу. Это будет финальная месть за Нику…

— Опять Ника, — взбесилась я и схватила Игната за плечи, немного встряхнула, уж слишком кипели внутри эмоции. — С чего такой интерес к ней? Любишь ее?

В шокированных глазах Литвинова загорелся огонек, мужчина ухмыльнулся и в один миг изменил наше положение: аккуратно снял меня с себя и уложил на лопатки, а сам навис сверху. Он не прекращал улыбаться, словно раскусил меня, хотя… я до сих пор сама не поняла, почему меня так задевает разговор о Николетте. Видимо, бесит, что он ней так заботятся, переживают…

— А ты что, ревнуешь?

Вопрос оказался слишком самоуверенным, как, впрочем, и тон мужчины. Я не ответила, поджала губы и упрямо ждала объяснений, хотя в тайне боялась ответа, как огня. Вдруг они и, правда, женаты? Тогда я вообще ничего не понимаю!

— Вот еще, — фыркнула, так и не дождавшись ответа.

— Не хмурь свой прекрасный лобик, морщины появятся раньше времени, — хохотнул Игнат и, не дал мне возможности возмутиться, сразу продолжил говорить: — Я бы мог тебе соврать сейчас, но, не вижу в этом смысла. Просто услышь меня сейчас и не делай преждевременных выводов, ладно?

О, нет… похоже, мои опасения сейчас подтвердятся. Мне пришлось затаить дыхание, прежде чем Игнат заговорил снова:

— Мы слишком многое прошли вместе, я дважды спасал ее от суицида. Первый раз на выпускном, когда Ника хотела спрыгнуть с моста. И второй, через пару дней, когда она наглоталась таблеток. Так уж сложилось, что именно я стал для нее опорой и поддержкой. А потом по какой-то невероятной случайности сошлись наши родители: ее отец и моя мать. Мама сразу поняла, что все беды Ники из-за отсутствия матери, отец ее постоянно пропадал на работе, ему некогда было следить за дочерью. Тот случай перевернул наши судьбы. Ника не хотела еще больше позора и уговорила отца не писать никакого заявления, попросила переехать хоть куда-то, лишь бы подальше отсюда. Так и родилась идея переехать во Вроцлав, у матери там как раз живет сестра.

Отец Ники прикипел ко мне всей душой, стал для меня настоящим отцом и даже другом. Именно он объяснил мне, что в бизнесе не прощают ни ошибок, ни слабостей. По сути, сделал из меня того, кем я являюсь сейчас. К сожалению, Марк Борисович прожил всего пять лет после того, как мы переехали, но он успел многое сделать и для меня, и для матери. Ну, Ника, это само собой разумеющееся. Видимо, Марк чувствовал, что его дни сочтены, поэтому составил завещание, о котором мы узнали после его похорон. А в нем, как раз таки, и заключалась вся загвоздка. Весь свой бизнес он оставил мне, но с одним условием — я должен жениться на Николетте и позаботиться об ее будущем. Дом во Вроцлаве Марк поделил между дочерью и моей мамой, а тот, в котором я живу сейчас — завещал лично мне. Еще было много чего по мелочи, но это не столь важно.

Игнат замолчал и стер с моей щеки слезинку. Он смотрел на меня так нежно, в глубине голубых омутов затаилось извинение и смущение. Как же так? И, что теперь с нами будет? Со мной и малышом? Стало так обидно, что не смогла сдержать слезы.

— Спасибо, что не соврал… — это все, что сумела выдавить из себя.

Литвинов вздохнул, опустился чуть ниже ко мне и прошептал прямо в губы:

— Не плач, все будет хорошо.

Его поцелуй снова выбил почву из-под ног, мне хотелось цепляться за мужчину руками и ногами, но больше никогда не отпускать. Но, это нереально. Как бы ни было хорошо с ним, он женат! И… вряд ли разведется, по условиям того самого чертового завещания.

Поцелуй стал глубже, настойчивее, я сгорала от страсти и никак не могла заставить себя отстраниться от таких манящих губ. Они дарили наслаждение и покой, хотелось просто забыться хотя бы на минутку и позволить себе быть по-настоящему счастливой. Игнат отстранился первый, хрипло заговорил: