Две половинки демона (СИ)

Оркимажик дёрнулся было преградить дорогу убегающему демону, но Стёпка шагнул в ту же сторону, и юному следопыту пришлось смириться с уменьшением демонского поголовья. Проводив ловко вскарабкавшегося на скалу Ваньку злым взглядом, он вновь уставился на Степана, выставив перед собой меч и всем своим видом показывая, что уж второму-то демону он сбежать не позволит. Впрочем, нападать он тоже не торопился. Своих поджидал. А те уже и в самом деле были близко. Уже обошли скалу и поднимались по тропе — вот-вот покажутся.

— Ну что, малявка, съел? — спросил Стёпка, глядя мальчишке прямо в глаза. — Хочешь сразиться?

— Тарви их ге-ест, — невнятно буркнул оркимажик. От тоже в свою очередь не отводил взгляда от Стёпкиного лица. — Ооста цай-то.

— Оста-оста, — передразнил его Стёпка. — Язык учить надо было, чучело. А то припёрся тут в чужую страну… гостем незваным. Сразиться, говорю, не желаешь?

И шагнул вперёд с занесённой для удара эклитаной.

Мальчишка отпрыгнул, словно его невидимое поле оттолкнуло. И не сумел скрыть испуганную гримасу.

Да он боится меня, догадался Стёпка. Ну точно, боится. И понятно, почему. Видел, наверное, мой поединок с вампиром. А если не видел, то слышал. Не мог не слышать. Вот и прыгает теперь, опасается, что я его на бутерброды нашинкую.

Стёпка, желая убедиться в правильности своей догадки, резко качнулся вперёд, сделав вид, что бросается в атаку.

И вновь оркимажик отпрянул, споткнувшись о выступающий корень. Стёпка ехидно улыбнулся, заставив противника сердито прищуриться и закусить губу. Так-то, парень, будешь знать, на кого рыпаться. А то размахался тут своим мечом… Но я дурак, какой же я дурак! Вот зачем, скажите на милость, я Ваньку одного отправил? Вполне могли бы и вдвоём дёрнуть. Дали бы этому юному кренделю по его пустой оркимажьей башке и чесанули бы на пару вдоль берега. И фиг бы его взрослые дружки нас догнали. А тут и бежать-то всего ничего. До Предмостья дотянуть, а там эти гады уже поостерегутся в открытую на демонов нападать. Потому что там тролли с вурдалаками таким вот наглым да ухоженным и по рогам настучать могут… Чёрт! Почему хорошие мысли всё время приходят так поздно? Само же ведь как-то выкрикнулось, что, мол, беги, Ванька, я задержу. В кино так обычно главные герои поступают, а я-то не герой и подвиги совершать вовсе не рвусь. Что мне эти подвиги, за них медали не дают, да и медали мне тоже ни к чему. Нам не награды нужны, нам дело сделать надо, а не крутость свою показывать. Э-э-х! На автомате сглупил, крутым демоном себя решил показать, заигрался, дурак, наваляют мне сейчас, ох, наваляют. Голоса всё ближе, сколько их там, на слух так целая толпа.

Всё, поздняк метаться. Гузгай, к бою! Будем как-то исправлять собственные ошибки…

Прислушался Стёпка — и никто не отозвался, совсем никто. В захолодевшей груди стучало только сердце, испуганно и одиноко. Непривычно тяжёлая эклитана тянула руку к земле. Витой эфес неприятно давил на запястье. Шершавая рукоять так и норовила выскользнуть из разом вспотевшей ладони.

— «Гузгай, ты где?»

Нет ответа.

— «Гузга-ай?..»

Глава девятнадцатая, в которой демона испытывают на прочность

Конечно, если рассуждать спокойно и обстоятельно, ничего нового не произошло. Случалось уже, что своенравный гузгай отзывался не сразу, капризничал или просто играл на хозяйских нервах из какой-то своей непонятной вредности. Да только вот какая беда — рассуждать спокойно сейчас у Степана не получалось. И обстановка была не та, и компания подобралась не совсем подходящая. Ну — и ко всему прочему — до тошноты отчётливо ощущалось, что гузгай исчез. Верный и привычный спаситель и хранитель не отзывался, как говорится, от слова совсем. И не ощущался никак абсолютно. Хоть в голос кричи, хоть в грудь стучи. Словно его там внутри никогда и не было. «Гузга-ай, ты где?» И ничего. Ни малейшего отклика. Как будто вдруг ослеп или оглох. Или, что точнее, внезапно обессилел. Естественно, Стёпка запаниковал. Естественно, о самом плохом подумал. Потому что сразу вспомнил слова гадского Ниглока. «Нет у вас ни суперсилы, ни могущества, всё это вы себе придумали.» Не начало ли уже сбываться мрачное пророчество?

А юный оркимаг Стёпкино смятение угадал. То ли по глазам, то ли по выражению лица, то ли с помощью своей оркимагии. Истинную причину смятения демонской души он понять не мог, но растерянность и неуверенность уловил чётко и, кажется, решил для себя, что демон его просто напросто испугался. Потому что оркимагов боятся вообще все. Довольно улыбнувшись, он попрочнее утвердился на тропе, встал, расставив ноги, и меч теперь держал двумя руками прямо перед собой. И даже свой страх, кажется, сумел одолеть. Бледное лицо без малейшего следа загара так и сочилось радостью. Попался демон. Никуда теперь не денется.