Две повести о Манюне

– Ну и ладно, уж неделю-то потерпеть можно! – решили мы и пошли на речку – собирать мелкую гальку, а то Каринке нечем было из рогаток стрелять. Речка находилась буквально в ста метрах от лагеря, но выходить к ней без сопровождения взрослых строго-настрого запрещалось. Она была очень мелкой, но, как любая быстроногая горная река, могла резко вспучиться, изойти селем, выйти из берегов и затопить все окрестности.

Дождей не наблюдалось целую неделю, снег в горах давно уже растаял, но в лагере осторожничали – выводили детей к речке буквально под конвоем и под конвоем же, сосчитав по мокрым макушкам, возвращали обратно. Но плох тот советский ребенок, который мирится с запретами. Вот и мы, удостоверившись, что никого из взрослых поблизости нет, быстренько отодвинули доску в заборе и выбрались через лаз к речке.

Пока Каринка набивала карманы каменной мелочью, мы с Манькой увлеченно паслись окрест, подъедая растущий в изобилии кислый щавель.

– И мне наберите, – велела Каринка.

– Шама наберешь, – прошамкали мы.

– А это вы видели? – погрозила она кулаком.

– Видели, – вздохнули мы и в темпе нарвали букет щавеля – конфликтовать с Каринкой себе дороже.

Потом мы нашли в кустах укромное местечко и спрятали там гальку – таскать ее по лагерю было чревато. Взрослые, они хоть и наивные люди, но не настолько, чтобы по килограмму отборной речной гальки не заподозрить преступные намерения у таких, на первый взгляд, безвредных девочек, как мы.

А что на первый взгляд мы были безвредными девочками, это я вам гарантирую. Я, например, была высокая, сильно худая и жалко топорщилась во все стороны острыми локтями и коленками. Вполне себе безобидное зрелище, скажите? Манька была маленькой и полненькой, щебетала непрерывно, смешно картавя на «р», и ходила, деловито выставив вперед себя круглое пузо. А Каринка получалась переходным звеном между нами – не толстенькая, но и не шибко худая, ростом чуть ниже меня, с дивными ямочками на щеках. Нормальные, казалось бы, дети.

Знаете, как нас папа называл? «Трио Беда». А еще он говорил, что ямочки на щеках Каринка завела для отвода глаз, чтобы усыплять бдительность взрослых. И что в нашем персональном антропогенезе что-то пошло не так, и на выходе получилось то, что получилось. И что наше второе имя – «За Что?».

Потому что:

– За что?! – выкрикивала мама, оплакивая выжженные навылет наши платья и куртки.

– За что?! – кипела Ба, гоняя нас, аки гусей, по двору.

– За что?! – рыдал дядя Миша над очередным загубленным нами электрическим прибором.

– За что? – по любому поводу восклицали взрослые.

А ни за что, скажу я вам! Знали бы за что, сами бы исправились. А так приходилось страдать наравне с родителями, потому что за каждую выходку мы получали по полной программе. Если нас наказывала мама, то, за редкими исключениями в виде сломанного венчика для взбивания яиц или метко кинутого пластмассового ведра, мы отделывались шлепками по попе или вывернутыми наизнанку ушами. А если мы выводили из себя Ба, то тут главное было добежать до ближайшей канадской границы. Потому что Ба была чемпионкой мира по праведному гневу и в порыве этого гнева могла порубить в тонкую лапшу вполне себе монолитную железобетонную конструкцию. Что уж говорить о нас!

Как это ни удивительно, но в лагере мы старались вести себя примерно. Одно дело родители и совсем другое – Гарегин Сергеевич, подполковник в отставке, гроза душманов и медалей полная грудь. Перед таким героем любое девичье сердце дрогнет. Поэтому, дабы не разочаровывать столь прекрасного мужчину, всю свою разрушительную энергию мы направляли на игры. И если мальчики целый день гоняли в мяч или измывались над всякой ползающей и летающей тварью, ставя эксперименты на выживание в несовместимых с жизнью условиях, то девочки под предводительством Каринки-Чингачгук играли в индейцев. Каринка строго следила, чтобы никто не нарушал правил игры, и сама определяла, кому быть краснокожим воином, а кому – конкистадором.

Меня сестра раз и навсегда определила в жены вождя, а по совместительству – в тюремщики. «Чтоб не позорила тут меня», – объяснила конспиративно. Я не обижалась, потому что сама понимала – толку от меня в по движных играх мало. Я очень быстро набирала в росте и поэтому страдала нарушениями координации – бегала из рук вон плохо, цепляла все локтями и коленками и щеголяла вся в синяках. Так что, пока индейцы гоняли по лагерю коварных конкистадоров, преданная скво наводила порядок в вигвамах и стерегла пленных.