Две повести о тайнах истории

Буржуазные историки отказывали народам Средней Азии в самостоятельной культуре. На основании, например, того, что Авеста — религиозный памятник иранского происхождения, они делали вывод, что всей духовной культурой народы Средней Азии обязаны лишь Ирану. Толстов, произведя обстоятельный разбор наиболее древних частей Авесты, показал и доказал, что социальные отношения, рисуемые сказанием, сложились раньше всего как раз не в Иране, а в других местах Азии — в Хорезмском оазисе; что древнейшие главы Авесты и географически прикреплены к Хорезму, то есть создавались именно здесь, а не в Иране. Кто же у кого заимствовал? Кто кому обязан своей духовной культурой?

Необычайно интересны и родовые тамги[16] на кирпичах, из которых сложены стены Топрак-калы. В одной стене, скажем, кирпичи имеют тамгу: две параллельные черты. В другой стене тамгой на кирпичах являются три параллельные черты. Это каждый род отмечал, сколько кирпичей он выделал и какую часть стены сложил. Но различных тамг не так уж много: столько, сколько родов принимало участие в стройке. Характерно также: большинство тамг имеет общие черты в рисунке — роды были родственные.

Перед нами еще одно свидетельство, что город и населяли и строили первоначально родовые общины, что в основе рабовладельческой городской цивилизации Хорезма был застойный общинный быт.

Архитектура городского и сельского поселения была одинакова: города отличались от селений только размером.

Но вот в сельских окру́гах, прилегавших к городам, начинают выделяться из общинно-родовых укреплений отдельные большесемейные общины типа патриархальной римской «фамилии». Одновременно обособляется слой аристократических фамилий в сельских округах, и усадьбы аристократов начинают господствовать над поселением. Архитектурно они еще не отличаются от остальных ничем: разделение внутри общинников-рабовладельцев только зарождается, аристократы и остающиеся свободными, хотя и беднеющие, рядовые общинники еще не стали классами-антагонистами, в каких они превратятся при феодализме: одни — феодальными баронами, другие — крепостными. Пока дело так далеко не зашло, но идет оно к этому.

Параллельно развивается и такой процесс: усиливаются отдельные замковые укрепления аристократов и хиреют старые города. Города же нового типа еще только возникают, — точнее, еще лишь намечается их прообраз. Это посады при крупнейших замках-усадьбах аристократов. Ремесленные изделия, изготовляемые здесь, неизмеримо грубее, чем те, которыми славились города раньше.

Единая государственная система укреплений приходит в ветхость. Зато толще и прочнее становятся крепостные стены отдельных крупных замков и все дальше перемещаются эти замки от хвостовых частей арыков к голове канала. Все чаще запустевают земли, расположенные в низовьях каналов. Распад мощного централизованного государства, сопровождаемый постоянными войнами, приводит к разрушению и упадку оросительной системы: лишь бы на мой участок воды хватило! Никому уже нет дела до всей ирригационной системы. Но особенность сети искусственного орошения заключается в том, что если не заботиться о всей сети, то в конце концов на каждый участок станет поступать меньше воды. И страна легко становится добычей воинственных соседей, а они постоянно налетали из степей: то арабы, то полчища Чингисхана, то Тамерлан. Сама экономика толкала такие страны к объединению. И если это обеспечивал им захватчик, то удерживался у власти и захватчик.

Интересные сведения сообщают и монеты. Они уже не едины для всего Хорезмского государства, в некоторых местах возникает самостоятельная чеканка — вернейший признак независимости от центральной власти. Кроме того, уменьшается вес монет: власть не так уж крепка, как прежде. Уменьшается и количество найденных монет — сократилась торговля…

Страна накануне арабского завоевания. Она внутренне расшатана. Новые, феодальные общественные отношения, складывающиеся в ней, в конечном счете обязательно победят, так как обеспечивают главное: большую производительность труда по сравнению с трудом рабским. Но пока они еще не достигли той ступени развития, при которой прочно сложились бы соответствующие им формы государственности. В итоге подобная страна неизбежно должна оказаться побежденной при набеге иноплеменников: военный перевес на стороне последних. Его обеспечивает военно-демократический строй. Так и происходит. В VII–VIII веках Среднюю Азию завоевывают арабы. Хорезм сопротивляется дольше других: в нем сильнее традиции общинно-родового уклада. Но в конце концов и он включается в систему арабского халифата — при прямой помощи хорезмской феодализирующейся знати, которая стремится использовать арабов как военную силу против собственного народа.

Кстати, именно потому, что арабы в качестве государственного языка ввели для завоеванных народов арабский, причем и в этом хорезмийцы сопротивлялись им на протяжении нескольких веков, впоследствии вся культура завоеванных стран стала именоваться арабской. Но в основе своей по-прежнему она оставалась глубоко национальной.