Две повести о войне

От издательства

В этой книге Виктора Бирюкова читателю предлагаются две повести о войне – Великой Отечественной.

В повести "Шутка гауптмана Лутца" жена старшего лейтенанта Красной Армии Мария Петрова, 20 лет, обратилась к коменданту г. Барановичи (Белоруссия) с просьбой дать ей письменное разрешение покинуть нынешнее место пребывание с целью добраться до Москвы – через оккупированную немцами территорию. Мотив такого рискованного путешествия – после ухода мужа на фронт она осталась одна в незнакомом городе, без средств существования, с грудным двухмесячным ребенком. Да, она может погибнуть по дороге, но здесь, в Барановичах, ее тоже ждет смерть от голода. А на пути к Москве, где живет ее мать, ей может и повезти. Комендант Лутц, пораженный безрассудством молодой матери, дает ей необходимые документы и в шутку заявляет, что, если она дойдет до Москвы быстрее войск вермахта, то он съест портянки своего денщика. И далее в повести описываются хождения по мукам Маши. По пути на восток встречаются всё: и смех, и горе, и любовь – беззаветная родительская любовь к своему малышу. Дошла ли Петрова до Москвы по военным дорогам, заполненным наступающими немцами? Об этом вы узнаете, если прочтете повесть.

В повести "Лето 1941 года: во сне и наяву" другая история – тоже трагикомичная. Крупная группировка Красной Армии оказывается в окружении. На ее примере исследуются причины катастрофических поражений советских войск в начале Великой Отечественной войны и истоки будущих побед СССР. В этом произведении без прикрас называются вещи своими именами, книга служит предупреждением будущим политикам России о бесперспективности возможных грядущих завоевательных войн.

Шутка гауптмана Лутца Повесть

В июле 1941 года военный комендант г. Барановичи, что в Белоруссии, гауптман Курт Лутц выдал следующую справку. «Я, военный комендант г. Барановичи гауптман Лутц, разрешаю жене старшего лейтенанта Красной Армии Марии Петровой, 20 лет, вместе с ее двухмесячным сыном покинуть г. Барановичи в направлении на восток с целью добраться до г. Москвы, где живут ее родители. Я обращаюсь ко всем германским частям, которые встретятся на пути следования фрау Петровой, оказывать ей всяческое содействие в продвижении ее в сторону столицы России. Такая просьба вызвана тем, что жена красного командира всерьез убеждена, будто доберется до своей мамы быстрее, чем доблестные войска вермахта захватят Москву. Но я ей поставил условие: если мы, немцы, возьмем большевистское логово раньше, чем она придет в свой родной город, фрау обязана будет публично поцеловать взасос германского коменданта Кремля, независимо от его возраста, чина и внешности, с его, разумеется, разрешения. Если же она опередит немецкие части, то есть раньше нас появится в столице России (что можно допускать теоретически), то я, Курт Лутц, германский офицер, обещаю съесть обе портянки моего адъютанта Франца. В связи с вышеизложенным еще раз прошу всех солдат и командиров частей вермахта, в расположении которых окажется указанная молодая мать с грудным ребенком, не препятствовать и даже по возможности помогать ей двигаться вперед. Иначе говоря, обеспечить честное соревнование на пути продвижения в Москву: ее – к своим родителям, а победоносных германских войск – для захвата сердца России. Хайль Гитлер!»

Визит к коменданту

Решение обратиться в военную комендатуру с просьбой получить разрешение на выезд пришло не сразу. Вообще появление немцев в Барановичах было совершенно неожиданным. Война только началась, а они уже захватили город. Новая власть повсюду расклеила устрашающие объявления: то нельзя, это запрещено, за нарушения расстрел. То, что фашисты слов на ветер не бросают, подтверждалось ежедневно: одних расстреливали, других вешали, а евреев, всех евреев, обнаруженных в Барановичах, вывезли и убили. И на весь этот всеобщий ужас у многих накладывалось свое личное горе: гибель близких людей, полная неизвестность о тех, кто находился в армии, банальный грабеж солдатни, изнасилования женщин…

У Маши была своя большая беда. Ее Вася, который служил в части, дислоцированной в Барановичах, на второй день войны ушел вместе со своей ротой, как он сказал, «навстречу врагу». Примчался домой, схватил какие-то бумаги, поцеловал ее и сына и побежал, лишь раз обернувшись, чтобы прокричать: «Мы их обязательно победим!» С тех пор от него ни слуху, ни духу. Как только через город стали проходить нескончаемые колонны наших пленных, Маша чуть ли не целыми днями вместе с другими женщинами стояла на обочине, не отходила в сторону, даже когда кормила грудью сына, всматривалась в лица несчастных, не отрываясь. Но через несколько дней она поняла, что зря искала своего мужа: он пошел воевать, как сам сказал, навстречу врагу, значит на запад, а пленных гнали с востока. И она вообще перестала выходить из дома.