Две родины. Стихи

От сказки лишь затейливо-несложной

Туда, где кружево пчелиных сот,

Их совершенство – невозможно.

И вот когда обман моей души

Достигнет заповедной грани,

Больные заводные миражи

Меня начнут преследовать в тумане.

Должник свободы

Должник свободы – это я:

Да, я стремлюсь к освобожденью,

Но есть во мне ограниченье,

Им связана душа моя.

Чтоб волю развязать и руки,

Не надо бы иметь долгов.

Но я, признаться, не таков:

Обязан многим я в округе.

А если я ещё и слаб,

И сам не в силах что-то сделать,

То как сказать мне честно, смело,

Что я – свободный, а не раб?

Но вся душа моя в работе:

Долги упорно отдаю,

Мне помогающих – люблю;

Мы вместе строим жизнь свою

И приближаемся к свободе.

Близкие люди

Чёрное солнце на небе,

Белая тень от людей.

Есть ли что-то нелепей

Этих лучей и теней?

Боги – далёкие судьи,

Сердце у них не болит.

Боги и важные люди

Требуют жертв и молитв.

Нет нам надежды на помощь

Чёрных богов и царей.

Жители скромного дома

Выше, надёжней, светлей.

Самые близкие люди

Наш сохраняют кров.

Те, кто верит и любит,

Делают дело богов.

Танец

Звук испанской гитары,

Дробь каблуков на помосте.

Всё это милым и старым

В теле глухом отзовётся.

Мечется чёрный веер,

Юбка цветная летает.

Дует с помоста ветер,

Зрителей не охлаждая.

Дробь каблуков всё чаще,

Тела изгиб всё круче.

Кто здесь достоин счастья?

Тот, кто танцует лучше?

Кажется, звук – без предела,

Кажется, танец – без края.

Но – вдруг падает тело,

На тишину налетая.

* * *

Это будет однажды отчаянным временем зимним,

Станет свет ненадёжным над северной нашей землёй.

Кто-то вслух назовёт мое прежнее детское имя,

И пойму я: пришли, наконец-то, за мной.

Мне почудится голос настолько родной и знакомый,

Что вдруг вспыхнувших слез невозможно сдержать.

Он когда-то привёл к чуду, к детству в ласковом доме,

А теперь – уведёт в неподвижные будни опять.

Лёгок путь этот будет, как с горки дворовой. Конечно!

Правда, снова подняться по тёмному льду – не успеть.

Остающимся станет морозно, тревожно и снежно,

Ну а мне – невозможно их успокоить или согреть.

Мне судьбой уготовано тоже прийти за другими,

За теми немногими, кто предо мною в долгу.

Ну, а долг – это жизнь,

Жизнь, да прежнее детское имя...

Но я быстро за ними прийти не смогу,

Не смогу.

* * *

Не знаю я, что вдруг произошло:

Разбилось, будто бы, какое-то стекло…

Не наяву, похоже, не во сне,

А где-то там, наверное – во мне.

И понял я, что жизнь моя ушла,

Не завершив, конечно, все дела.

Но мне на жизнь не следует роптать:

Привычка у неё – всего не завершать,

А уходить, не ведая покоя,

В другое тело и во всё другое.

Весть

Вой собак под горой…

«Эй, хозяин, открой,

И прими запоздалую весть.

А приняв, не скорби,

Скарб с собой не бери:

У тебя только миг, чтоб присесть.

А потом не забудь

То, что пройдено:

Путь

Начинается снова, поверь.

Там, за тёмной стеной,

Будет мир и покой.

Выходи за тяжёлую дверь.

Я тебе помогу.

У меня на веку

Было много подобных дверей.

Ты не бойся: ведь страх…

Что ты держишь в руках?

Эка тяжесть… Бросай поскорей!

Тяжесть там не в чести:

Вес мешает идти,

А тем более – просто лететь.

Уж пора верить в то,

Что легко, как листок, –

Что не золото и не медь.

У последней межи

О былом не тужи:

Кое-что сохранится и впредь.

Как войдёшь в мир иной,

Будешь синей звездой

Вечно светом вчерашним гореть.

Ты почувствуешь здесь,

Что бессмертие – есть;

А его источник простой:

Усмирив свою прыть,

Станешь ты, стало быть,

Постоянною величиной».

После крушения

Когда погаснет солнца круг

Совсем и навсегда,

Когда исчезнет с неба вдруг

Последняя звезда,

И прошлых дней счастливый след

Растает в свой черёд,

И даже запредельный свет

До сердца не дойдёт,

Когда останешься без всех

Один во тьме глухой,

Не совершай печальный грех,

Махнув на жизнь рукой.

Из тьмы, что у тебя внутри,

Ты в холод не беги,

А уголь мрака собери –

И чем-то подожги.

Пусть будет искрою – твой гнев.

Он, тьму воспламенив,

Сожжёт в безжалостном огне

То, что тебя темнит.

Сожжёт не боль, а бред и тьму.

Их них – восстанет свет,

И ты увидишь всех, к кому

Забыл счастливый след.

А этот новый свет – он весь

В тебе. Теперь сложи

Никем не сложенную песнь

О пламени души,

О том, что в угольном огне

Не всё перегорит;

Печаль останется на дне

Души, быть может – стыд.

Потом – придёт и новый друг,

Лишь крикнешь: «Покажись!»

А с ним начнётся новый круг,

Уже другая жизнь.

Ты станешь вновь не одинок,

Кому-то – дорогим...

И вот тогда настанет срок

Оставить всё – другим.

Завещание

Ни поместья, ни кареты,

Ни набитых сундуков…

Я не нажил вещи эти

Для семьи и для веков.

Ни теорий, ни религий,

Ни напутствий для семьи,

Оставляю только книги

(Книги, впрочем, не мои).

Может быть, ещё чего-то

Оставляю – вы уж там

Разбирайтесь, коль охота

Ворошить вчерашний хлам.

Я гореть не прекращаю,

Но сказать уже пора:

Ничего не обещаю,

Только угли завещаю,

Что родятся из костра.

Угольки – такая штука,

Что хранят вчерашний жар.

Завещаю дочке с внуком

Ими греть свой самовар,

Посыпать углём все тропы

В огороде,

Чтобы мог

Каждый бегать, как в Европе,

Без резиновых сапог.

Завещаю им не имя,

А костра неверный след.

Пусть углём непогрешимым

Мажут лица, словно гримом,

Для веселья долгих лет.

Детская жизнь