Две шпильки

– Она родилась в 1913 году в Смоленской губернии. Ее родители занимались портняжным делом. В семье кроме мамы Беллы было еще два сына. Сами понимаете, когда случились в стране политические перевороты, семье очень досталось. Но они справились. Переехали в Москву в поисках больших заказов и лучшей доли. Мой дед любил и ласкал единственную дочь. Она с детства, насколько я знаю, напевала. Когда в пятнадцать–шестнадцать лет ее талант к пению проявился настолько, что не замечать его стало невозможно, она упросила отца отдать её в ученицы к известному музыканту. Как ни тяжело родителям приходилось кормить семью, средства на обучение они все–таки находили. От природы и родителей ей достался талант, как алмаз: идеальный музыкальный слух и красота, и мощь голоса. И вот, благодаря усердной и долгой огранке этого алмаза–таланта с репетитором, у мамы Беллы появился настоящий бриллиант. Уверен, вы понимаете, что это метафора. С восемнадцати лет она могла выступать. Этот период ее жизни пришелся на закат НЭПа, когда еще рестораны и кабаре цвели. Она выступала в них, до тех пор, пока это было возможно. В то же время у нее сложился свой особенный репертуар: русские романсы. Она исполняла их так, что у слушателей текли слезы. Понимаете, многие тогда помнили другие времена, дорэволюционные. Ностальгия… Не знаю, каким образом, но маме Белле удалось попасть за рубеж. Она много времени провела в Париже. Теперь это мой город, Париж. Я живу там четверть века. В те времена Франция наполнялась представителями русской иммиграции. Особенно, столица. Тут, или, вернее сказать, там творчество мамы Беллы воспринималось прекрасно. Для русских людей она олицетворяла родину. Её голос, особая, ни с чем не сравнимая манера исполнения, трогали душу. Годы, долгие годы провела она во Франции. Но и в Союзе не была изгоем, поскольку не занималась политикой. Она всегда говорила, что находится вне политики, что ее сфера жизни – искусство.

Как раз в этот момент рассказа Михаил раскрыл страницы фотоальбома, на которых певица Модис была в зале ресторана. Перед нею микрофон на стойке, позади нее, на сцене, небольшой оркестр. Сама она в длинном платье с блестками.

– Не хотите ли чаю? – поинтересовался Дудин и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты и вернулся через несколько минут с подносом, на котором стояли чашки с чаем и конфеты.

Прихлебнув из своей чашки, Дудин продолжал:

– Мама Белла неоднократно в подробностях рассказывала мне о выступлениях. У меня складывалось впечатление, что те годы были для нее самыми счастливыми в жизни. Как я понимал, платили ей очень и очень прилично. Зная ее, думаю, что окружающее нас в этом доме является неким потомком того достатка, который она получила тогда. Впрочем, и последующая ее жизнь часто была весьма благосклонна к ней в материальном плане. Давайте–ка я поставлю вам ее пластинку.

Дудин поднялся, выключил звучавшую музыку, достал откуда-то из шкафа виниловый диск и включил музыку на старом проигрывателе. Он сел и закрыл глаза. На его лицо вернулось полное умиротворение. Из проигрывателя полилась музыка, перемежаемая легкими скрипами. После музыкального вступления Михаил услышал женский голос, певший романс. Дудин открыл глаза, посмотрел на Михаила, протянул руку в направлении проигрывателя и быстро зашевелили пальцами. Михаил понял, что так он дает понять, что звучит голос певицы Изабеллы Модис.

После трех романсов, Дудин неожиданно сказал:

– Простите. Наверно, я снова не о том. Снова я о музыке!

– Ничего. Мне интересно. Не исключаю, что это пригодится, – ответил Михаил.

– На чем же я остановился? – сказал Дудин. – Ах, да.

Он поднялся и выключил музыку.

– Перед войной она вернулась в Россию, то есть в Союз. Тут она вышла замуж за нашего отца Михаила Арнольдовича Дудина. Родилась моя старшая сестра Алла. Всё это произошло, как я понимаю, в течение нескольких месяцев после ее возвращения. Видимо, для меня навсегда останется загадкой, как это случилось, как познакомились мои родители. Отец жил и работал в Союзе, никуда не выезжал. Да, он был музыкант, играл на баяне, и только. Может быть, конечно, что-то музыкальное свело их вместе. Может быть. А как иначе?

Дудин помолчал с полминуты и снова стал говорить:

– В Союзе маму Беллу, как тогда говорили, «прикрепили» к какой-то филармонии. Она всегда слыла человеком свободолюбивым. Полагаю, это «прикрепление» она воспринимала весьма брезгливо, но деваться было некуда. Во время войны филармония направляла ее выступать на фронт. Платили вообще скудно, очень скудно, как она говорила. Оплата не шла ни в какое сравнение с тем, что ей удавалось заработать в Европе. Тем не менее она соглашалась, хотя заработанные средства позволяли ей отказываться. Ну и вот, после войны, в сорок восьмом году появился на свет ваш покорный слуга.

При этих словах Дудин слегка поклонился.

– У нас с сестрой была разница примерно в десять лет.

– А почему вы говорите была? – спросил Михаил.

– Её не стало два года назад.

– Извините!