Две силы

Женой товарища Иванова была одна из служащих того же ведомства. Традиции требовала, чтобы браки заключались внутри учреждения, иначе его стиль и тайны могли бы стать достоянием улицы и масс. В минуты отдыха и раздумья тов. Иванов не раз задавал себе вопрос: какие именно данные сообщает соответствующему отделу о нём самом его собственная жена? И каждый раз иронически усмехался: сообщать было решительно нечего. Единственной роскошью, которую товарищ Иванов себе позволял, была охота.

Вот поэтому в один прекрасный августовский выходной день, или, точнее, утро товарищ Иванов очутился в Лесной Пади. Точно придерживаясь своих принципов умеренности, товарищ Иванов заказал Степанычу только две утки, и, вооруженный двустволкой, ягдташем, литровкой и закуской, бодро зашагал в тайгу, сначала на север, потом повернул на восток, потом оглядываясь и прислушиваясь – осторожность не мешает даже и в тайге, нырнул в какую-то довольно странную кучу кустарников, зарослей и прочего, буйно разросшегося на развалинах чего-то очень похожего на бывшую деревенскую церковь.

Стены церкви ещё кое-как стояли, купол провалился, всё заросло травой и кустами, так что даже товарищу Иванову, при всей его прозаичности, стало как то не по себе. Товарищ Иванов, всё ещё оглядываясь и прислушиваясь, разгрёб кучу мусора у стены, отодвинул какое-то бревно и извлёк небольшой алюминиевый, по-видимому, герметически закрывающийся ящик. Здесь, в этом ящике и лежала книга судеб и сыска.

Она была величайшей драгоценностью в скучной жизни товарища Иванова. Дома он её, конечно, не держал никогда. И даже при перемещениях с места на место никогда не брал с собой, раньше осматривался на новом месте, подыскивал подходящий тайник, потом придумывал повод возвратиться на старое место, и с тысячами предосторожностей перевозил своё сокровище в новое хранилище.

В ящике была довольно объёмистая записная книжка, распухшая от напиханных в неё бумаг. Были в ящике ещё кое-какие странные вещи, своим подбором напоминавшие то-ли содержание карманов Тома Сойера, то-ли коллекцию Чичиковского ларца. Здесь была пара стрелянных гильз, исковерканная оболочечная пуля калибра 7,65 мм, какие-то плотно закупоренные флакончики, прядь волос, по-видимому лишённая всякого романтического значения, и Бог знает, что ещё. Товарищ Иванов уселся на мусорной куче, развернул книжку и стал вписывать в неё свою новейшую информацию. Это заняло минут десять. Потом товарищ Иванов начал перелистывать предыдущие страницы, что-то с чем-то сравнивая, пересматривать содержание вложенных в книжку бумаг и бумажек, пока не наткнулся на сложенный пополам листик довольно плотной бумаги, на которой твёрдым и очень своеобразным почерком кто-то спешно набросал несколько мало понятных строк. Тут были какие- то сокращения, следы какого-то шифра, в довольно странной связи упоминалось имя Медведева; бумажка была найдена на трупе неизвестного человека, обнаруженного на полотне железной дороги. Человек, видимо, попал под поезд, был изувечен до полной неузнаваемости, и товарищ Иванов был назначен произвести следствие по этому поводу. В сущности, бумажку нужно было бы передать в ведомство, но тов. Иванов стал, как сорока: тащил в своё гнездо что нужно и что не нужно. В заветной коробочке накопилось уже несколько десятков таких бумажек. Самая нелепая из них иногда вдруг получала совсем неожиданный смысл. Бумажка с именем Медведева пока не имела никакого.

Времена, когда ведомство товарища Иванова занималось изысканиями в области контрреволюции и прочего, прошли давно. Основное задание ведомства сводилось сейчас к поддержанию коммунистической дисциплины среди трудового населения страны. Но с трудовым населением непосредственно сталкивались только низовые органы. Товарищ Иванов работал в областном центре, и если бы его спросили, какие, собственно, задачи выполняет этот центр, товарищ Иванов затруднился бы ответить. Всё развивалось как-то само по себе: сначала выслеживали и ловили троцкистов, угнездившихся в недрах “аппарата”. Потом искали правую оппозицию. Потом всё это раздробилось на какие-то трудно уловимые партии, группы, заговоры, интриги; если бы товарищ Иванов имел философское образование, то он определил бы внутреннее состояние ведомства по Гоббсу – война всех против всех. Но товарищ Иванов философского образования не имел.

Сейчас, сидя над своей Книгой Судеб и Слежки, товарищ Иванов казался сам себе чем-то вроде волшебника, видящего сквозь стены и черепа. Случайные фразы, пьяная болтовня, служебные слухи и дела, кое-какие “документики” – всё это как то складывалось в причудливые узоры. Протягивались нити между людьми, которые, казалось, не имели между собой ничего общего. Вырисовывались перепутанные партийные группировки, вырисовывались острия каких-то интриг. Ни к чему этому товарищ Иванов не принадлежал. Он ждал. Он прощупывал почву, чтобы потом играть наверняка – примкнуть к гарантированным победителям.