Две смерти Сократа

— Вот именно. Все, что у нас есть, — досужие домыслы. Антемион считает, что его отец нашел какую-то важную улику, но потом она пропала.

— Очень интересно. Похоже, мы нашли мотив преступления.

— И по-прежнему не можем найти преступника. Правда, в последнее время я стал подозревать одного человека, но доказательств у меня нет, зато у подозреваемого есть железное алиби.

— Необула. Продик кивнул.

— А почему ты стал ее подозревать?

— Все очень просто. Она обвинила в убийстве Анита тебя. И была, надо сказать, весьма убедительна.

Аспазия схватилась за сердце и несколько мгновений растерянно моргала.

— Не может быть, она так не думает.

— Разумеется, нет. Необула пыталась направить меня по ложному следу. Вот только зачем?

Аспазия задумалась.

— Эта женщина любит опасные игры. Она сложная. Да что там, она просто сумасшедшая! Вбила себе в голову, что для спасения «Милезии» нужно принести человеческую жертву. К тому же, девчонка метит на мое место.

— Это многое объясняет.

— Но с другой стороны, никто, кроме нее, с «Ми-лезией» не справится. Необула очень горда и никогда не сдается.

— Но она недостойна! — возмутился Продик. — Она желает твоей смерти!

— Моя смерть куда ближе, чем она думает. Софист принялся умолять подругу не говорить таких страшных вещей.

— Милый Продик… — Женщина погладила его по щеке. — С тобой я по-настоящему счастлива, впервые за много лет.

— Я тоже.

Они постояли, сплетя пальцы, лаская друг друга взглядом, но Аспазия, внезапно спохватившись, хлопнула в ладоши.

— Чуть не забыла! Есть новости. Я нашла кое-что интересное. Собирайся, мы идем в «Милезию».

Чтобы навести порядок в доме свиданий после бурной ночи, требовалось никак не меньше дюжины рабов. Кратеры вновь наполняли вином, в лампы наливали масло, инструменты настраивали, мебель расставляли по местам. Аспазия показала софисту гобелен, изображавший игривую любовную сцену. Продик подошел поближе и заметил, что у ковра обгорели края.

— Я обнаружила это вчера, когда обходила дом, — пояснила Аспазия.

В нескольких шагах от стены стоял огромный напольный канделябр с семью свечами. Проследив за взглядом Продика, Аспазия кивнула.

— Я сначала тоже так подумала. Потом позвала Филиппа и спросила, что здесь произошло. По его словам, кто-то задел канделябр, и свеча подпалила гобелен. «А когда это случилось, Филипп?» — спросила я. Он стал вспоминать и наконец объявил, что ковер загорелся в ночь смерти Анита, за несколько часов до убийства. Тогда Филипп ничего не заподозрил. Из канделябра выпали три свечи, одна подпалила ковер, а другая упала на одного из гостей, он сильно обжегся.

— А почему подсвечник упал? На вид он вполне устойчивый.

— Одна гетера споткнулась о сидевшего на полу гостя и толкнула канделябр. Между прочим, это была Необу-ла собственной персоной.

— Забавное совпадение.

— Ну да, — улыбнулась Аспазия. — Одно из тех таинственных совпадений, которые наводят на определенные мысли. Филипп подробно описал мне все, что произошло: на гостя закапал расплавленный воск, тот заорал во весь голос, началась паника. К счастью, подоспел привратник, облил беднягу водой, а остатки выплеснул на гобелен. Потом все от души посмеялись.

— Значит, Филипп на какое-то время покинул свой пост.

— Вот именно.

Продик внимательно осмотрел канделябр. Он представлял собой тяжеловесную конструкцию на четырех ногах, отлитую из бронзы. Уронить такую штуку было непросто.

— А этот подсвечник всегда был здесь?

— Нет, раньше он стоял поближе к ковру. Но теперь его отодвинули, на всякий случай.

— Предположим, Необула сделала это специально, чтобы поднять панику. В это время в дом мог проникнуть настоящий убийца.

Если бы в «Милезию» кто-то проник, Филипп непременно заметил бы его. Продик размышлял вслух:

Преступник мог воспользоваться паникой и тихонько проскользнуть во внутренние покои, прикрываясь плащом и спрятав нож под одеждой. Потом он где-нибудь затаился и дождался, пока Эвтила принесет Аниту вина.

И кто он, этот преступник?

Необула ни за что не признается. Но она знает, и мы должны этим воспользоваться.

ГЛАВА XXIX

Ненависть к женщине, что с неслыханной дерзостью пыталась обольстить его, использовать в своих гнусных целях и погубить, помогала софисту думать, придавала сил, обостряла чутье. Злость заставила Продика преодолеть оцепенение и с удвоенным рвением взяться за дело. Какое наслаждение он испытает, отдав коварную сирену в руки правосудия! Однако софист старался не увлекаться мечтами о мести. Расследование требовало хладнокровия.

«Жажда власти сродни любовному влечению», — сказала гетера.

Вечером, пока Необула развлекала посетителей, софист проник в ее дом. Продик и сам не знал, что ищет, — ему казалось, что, бросив взгляд на жилище гетеры, он сумеет лучше ее понять.