Две столицы

Пустырь. Чахлые вербы с пожелтевшей листвой, да и, стоящие одинокими свечками, берёзы тоже снизу желтеть начинают. И как костёр среди них, несколько выросших рядом, уже покрасневших, осин. Красиво. К ним и подъехали, точнее почти. Тяжёлая карета завязла в колее, и пришлось выходить и последние метров тридцать преодолевать пешком. Дождей не было давно и практически сухо. Пожухлая трава цеплялась за сапоги, как бы предупреждая, ну не ходите вы туда. Люди, давайте жить дружно.

Поляки уже были под деревьями. Они приехали на лошадях и сейчас ходили вокруг, оглаживая заволновавшихся животных. Да и сами храбрые польские парни явно икать начали. В последний момент тридцать черкесов во главе к Пщэшхуэ Маратом Карамурзином вырвались вперёд, и сейчас, горяча коней, скакали вокруг поляков, прямо, как в фильмах про индейцев, почти идеальный круг выстроив. Тут у любого смельчака нервы сдадут. Так и договаривались. Умение — умением, но вывести соперника до боя из себя — может оказаться той соломинкой, что хребет верблюду переломит.

Последним прибыл хмурый Каверин Павел Никитич. Подошёл, покачал головой, осуждающе и тяжко вздохнул.

— Граф, ах, да… Князь, вы ничего не хотите мне объяснить?

— Позже, Ваше Превосходительство. Просто поверьте, что это нужно для России и для Государя.

— Государя? — поползли вверх брови обер-полицмейстера.

— Просто поверьте, потом всё объясню.

— Хорошо, пойду, поговорю. Ах, да, а что за странное оружие вы выбрали, Пётр Христианович? Впервые слышу про дуэль на ножах.

— Взгляните, — Брехт открыл футляр, в котором лежали два этих монстра.

— Боже мой! Ничего себе ножи. Прямо, как гладий у римлян. Да, таким нужно уметь пользоваться, чуть спокойнее мне стало.

Заглянувший через плечо Каверина граф Шереметев присвистнул.

Поляки, видимо, спешили на тот свет, не стали ждать пока к ним секундант подойдёт. Сами припёрлись.

— Дуэль до смерти! — прошипел товарищ Волк-Ланевский.

— Не переживай, пся крев, я убью тебя не больно.

— Ты! Сам ссука! — бамс. Брехт всё же засветил ему в ухо. Кшиштоф завалился на сухую траву. Вскочил и стал за шпагу хвататься.

Бабах. Это один из абреков в воздух пальнул. Ну, пока всё по сценарию.

— Господа. Вы приехали на дуэль, ведите себя достойно, — встал между дуэлянтами обер-полицмейстер. — Вот оружие, выбирайте.

Ножи делал один кузнец и специально одинаковыми, вот, именно для такого случая. Поляк, увидев их, перестал подпрыгивать и с некоторой опаской потянулся сначала к ближнему, а потом, очевидно, подвох какой заподозрив, взял дальний. Какой подвох? Подвох — это сами ножи. Ими нужно уметь пользоваться.

Событие двадцать седьмое

Планы, которые удаётся сохранить в тайне, лучше всего осуществляются.

Питер Хёг

Вжик, вжик, вжик.
Уноси готовенького.

Брехт переоценил своё умение и недооценил ловкость поляка. Спасло, наверное, только то, что Волк этот был взбешён. Он бросился в атаку стремительно, показал обманное направление удара в грудь и, присев, ткнул ножом снизу в ляжку Петра Христиановича. Спасли ботфорты. Лезвие прорезало толстую кожу голенища и упёрлось, на счастье Брехта, в металлическую заклёпку. Контратаковать возможности не было, единственное, что князь смог сделать, так это лягнуть ногой отгоняя поляка. Отпрянули друг от друга. Брехт с потерями, теперь сапоги новые шить.

Кшиштоф махнул ножом перед грудью соперника и попробовал повторить удар низом. Не, так не честно. Опять чуть не достал. Чуть. Брехт повтора не ожидал, но среагировал, хоть и с запозданием, а всё же быстрее, чем в первый раз. Лезвие не достало до ноги, а вот при повторном лягании, князь его по локтю слегка зацепил. Дзинь, нож из руки поляка выскользнул и отлетел ему за спину. Хорош стервец, не бросился назад всякими перекатами. Волк-Ланевский, развернулся и спокойно, нарочито медленно, прошествовал к оружию и поднял его. Эх, даже жалко убивать, такого бы преподавателем в школу суворовскую, что задумал Брехт в Моздоке открыть, заполучить.

Брехт на спину противника не бросился. Хотя даже метнуть мог нож. Тоже обучен. Подождал. Теперь проще будет, знает, что ждать от Кшиштофа. Бретёр показным движением перекинул нож с правой руки в левую и изобразил, что сейчас ткнёт в правый бок немецкому медведю. Пётр Христианович просто шагнул назад, разрывая дистанцию. Снова поляк нож перебросил и в этот раз чуть глубже провалился, надеясь в левый бок сунуть лезвие. На этот раз Брехт отступать не стал и только чуть развернулся. Поляк оказался на расстоянии вытянутой руки, и Пётр ему оплеуху слева засветил, совсем краем, но чиркнул, взлохматил кучеряшки на плойку завитые.