Две столицы

— Я кроме того с императором переговорю. Уж он тебя в обиду не даст. Главное, ты-то сам хочешь новое производство наладить?

— На новой машине паровой поработать? Кто бы отказался?

На самом деле?!! В стране нужно десять человек год разыскивать, кто бы согласился.

Событие пятьдесят девятое

Когда человек влюбляется, то начинает с того, что обманывает себя самого, а кончает тем, что обманывает других.

Оскар Уайльд.

Получив согласие Черепанова, Брехт вернулся в управление, где барыня чаёвничала, и спросил всех и её и немцев, что нужно сделать, чтобы этого парня забрать с собой в Петербург.

— Да, забирайте, — махнула рукой Прасковья Ивановна.

Пётр Христианович объяснил ситуации с Демидовым и управляющим завода в Тагиле и повернулся к немцам.

— Жьялько. Карош мастир. Ошень карош. Зер гут. — Начал качать головой тот самый Петер.

— А ну, цыть. Сказано забирайте, дорогой Пётр Христианович, так забирайте, а если кто-то чего вякнет, то я им яйца пооткручиваю! — чуть не этими словами, но по смыслу точно. И глазами сверкнула дочь хозяйки.

— Ваше Сиятельство, мы не против, — пошёл на попятную второй немец, у которого с русским получше было.

— Собираемся, Прасковья Ивановна, нам до темноты до города добраться нужно. — Постучал по часам Брехт. — Уже почти два часа дня, а ведь обратно дорога не ближе, чем сюда.

— Сейчас, только чай допью, уж больно печенье вкусное жена у Петера готовит.

Брехт вышел, сказал Ефиму, чтобы он завтра собирался, получал расчёт или чего тут ему получить нужно и отдал написанный на бумажке адрес, который можно показать будочнику в Петербурге, если заблудится. И тут вспомнил, что ему управляющий нужен. Может, этот Петер молодой подойдёт. Выучит русский.

— Не, Ваша Светлость, не пойдёт он для такой работы. Ему махины не подвластны, он только людей может на порку отправлять. Вам вон тот паренёк нужон. Это финн. Он в Стокгольме университет окончил. Очень грамотный человек.

— Так он русского не знает, да и молод, — не оценил конопатого финна Брехт.

— Каспер Киви отлично знает русский, но скрывает. Так узнаёшь гораздо больше и о себе, и о людях. Он хитрый и умный. А ещё он даже лучше меня в махинах разбирается.

— Вот как. Хитрый. Ну, пойдём, поговорим с ним.

Поговорили. Деньги. Двести пятьдесят рублей в год. Разве это деньги.

— Пятьсот. Завтра приезжай вместе с Ефимом. Женат?

— Я есть свообоодный.

— Женим. Завтра. Я после обеда дома буду.

— Я есть не хоотетть женьца.

— Завтра приезжайте. Всё, мужики, прощевайте. А то Прасковья Ивановна рассердится, уже руками машет.

На обратной дороге Метляева не спала. Она переспала. Чуть не сразу набросилась на Петра Христиановича с поцелуями … переросшими в крепкую дружбу … телами. Так себе удовольствие. В неудобной, трясущейся на неровностях дороги, карете. Бывали и более сладостные минуты. Да и часы.

Когда порыв улёгся, Брехт вспомнил, что одно главное дело в Петербурге у него пока не сдвинулось ни на сантиметр. Денег для организации кругосветного путешествия Крузенштерна не нашёл пока.

— Прасковья Ивановна, ко мне тут капитан один обратился, прожект предложил организации кругосветного плавания на русских кораблях с русским экипажем. Они там острова всякие откроют, не хотите, чтобы один остров назвали в вашу честь?

— Денег надо? — Поправляя подол платья, поинтересовалась Прасковья. А как уменьшительно — ласкательная форма этого имени будет? Праскуня, Куня, Параша, Паша?

— Можно я буду звать тебя Паша, — улыбку получил. — Да хочу у богатых купцов денег попросить, Паша.

— Много? — И притянула, снова чмокнула в губы.

— Кхм. Много. — Чуть притянул к себе.

— Пятьдесят тысяч дам. И с отцом поговорю, он ещё пятьдесят даст, а то и сто. Петер, мне нужен от тебя сын. Высокий, красивый и умный. И водевиль напиши. Для меня, хороший, чтобы его в Эрмитажном театре играть можно было.

— По рукам. С мальчиком можно и сейчас попробовать. Ещё больше часа ехать. — Не, не за деньги. Просто скучно ехать. Да и жить.

— О, Петер я в тебе не ошиблась. Ты — гениальный пиит.

— Я есть Грут!

Событие шестидесятое

Чувство спешки обязательно должно быть, без него вообще ничего сделать нельзя. Если нет ощущения «либо сейчас, либо никогда», то, скорее всего, вы будете не первые. И даже не вторые.

Илья Валентинович Сегалович.