Две столицы

Каюсь: не было у меня корысти и "целей обогащения", было всего лишь одно желание: как-то отвлечь горячих южанок от нападения на русскую хозяйку вагона! Избавить одну проводницу от требований большого числа иностранных граждан немедленно и любым способом понизить температуру в вагоне! Задачу по отвлечения внимания от тропической жары в вагоне вроде бы я выполнил… Пусть и на время:

— Вы просили устранить "тропико", а вам была короткая лекция о хиромантии. Что дороже? Получив одно, как можно требовать другое!?

Финал "гадательства" был таким: завиральные упражнения проходили в центре плацкартного вагона. Какой "уголовник" позволил итальянцам ехать в плацкартном вагоне!? Почему не прицепили, как заведено у нас в таких случаях, купейный и очень комфортный, по нашим меркам, советский вагон? Тогда бы ничего не произошло и мне не пришлось бы мистифицировать иностранных граждан.

А тогда был поздний вечер, и основное освещение вагона было выключено согласно инструкции: "спите, граждане п-сжиры! Приятных вам снов о счастье"! — и тут к жаждущим знать своё будущее аппенинкам из уст русского мужика, да к тому же и безвозмездно, из вагонного мрака вышло светловолосое существо мужска пола с глазами лемур и в полтора раза большими, чем у обычных людей.

Вмиг сообразил, что создание "мужска пола" входило в группу путешествующих иностранцев. Женщина, так неосторожно попавшаяся под град моих непрошенных предсказаний, что-то ему сказала, и он робко улыбнулся. Они все заулыбались, и причина была во мне: я сказал женщине, что по прибытии домой у неё будет радостное событие с названием "замужество". Что её избранник находится рядом — этого не знал, но всё же "пророчествовал". Кто управлял мною, когда я делал "заявления"? Непонятно.

Сколько времени в минутах меня "несло" — не могу сказать, но хорошо помню, что познания в хиромантии и "физиономистике" истощались, а "предсказывать" по "второму кругу" было не в моих правилах…

Переводчица помогла мне удалиться без "потери лица" объяснением, что я — главное "электрическое" лицо поезда" и мне нужно исполнять свою работу. Насколько огорчились те, кто хотел бы узнать своё будущее — об этом перевода не было.

Последние мои слова к иностранкам были такие:

— Девочки, милые, а насчёт "тропико" я вам так скажу: к утру и по очереди, или все скопом, что без разницы, вы побежите к проводнице требовать второе одеяло, чтобы спасти свои прекрасные южные тела от русского холода. Верхняя полка, что сейчас для вас подобна "дантову аду", к утру выровняется до рая! Ja, meine Damen und Here, возможно, что в силу своего южного темперамента вы и поскандалите между собой при дележе одеял, но ничего! Ариведерчи! — и откланялся.

Мне не известно, перевела мои прощальные слова "самодельная" переводчица, или не переводила. За окном движущегося поезда проплывала ночь середины октября русского северо-запада.

Ах, как хорошо, что мою речь никто полностью тогда не перевёл на итальянский язык! Сегодня об этом не жалею потому, что тогда мог сгореть от стыда!

Поезд прибыл в Новгород без опозданий. К итальянцам больше не ходил: во мне, как в специалисте в электрике, нужды не был, а самому было стыдно за вечернюю выходку.

Сегодня две мои верные подруги, Совесть и Память, иногда устраивают короткие "вечера воспоминаний" и занимаются "разбором полётов" полностью не обращая на меня внимание:

— На кой ляд тебе нужно было влезать между проводницей и оравой запарившихся итальянок!? Ты кто? "факир на час", маршрут не твой, ты — прикомандированный на двадцать четыре часа электрик! И не более того!

— Да, но не забывай, что из всей поездной бригады только он один был мужчина! Кого ещё было выпускать на славных дочерей Аппенинского полуострова?

— И всё же я не могу понять отношения начальницы поезда: почему она так не "вышла на сцену"?

— Её "выход на сцену" мог бы окончиться требованием к электрику "включить вентиляцию!", что имеется в потолках всех вагонов. Была вентиляция в том вагоне исправна — она и сама не знала. Приказом о включении вентиляции она могла пошатнуть "профисьён де фуа" прикомандированного электрика. Сегодня ты можешь сказать, что тогда могло быть хуже? Да и чего ему стесняться? Разве он совершил что-то неприличное?

— Да, совершил: полез к иностранкам со своими фокусами, хотя они его об этом не просили!

— Повторяю: они скопом атаковали одну нашу проводницу! Как он мог допустить такое? В праве он был оставлять молодую, милую и неопытную проводницу одну с кучей перегревшихся итальянок? Итальянки-то в прохладном состоянии представляет опасность, а в запаренном каковы? Что ему было делать!? Время на раздумье у него не было! "Неподсуден!"