Две столицы

За двадцать пять лет царствования императрицы население России увеличилось с двадцати миллионов до тридцати двух за счёт присоединения Белоруссии, Курляндии, Крыма и северного берега Чёрного моря. Южнорусские степи превратились в житницу России, а из Прибалтики потекло в Европу русское сырьё. Армия выросла втрое, флот по числу боевых единиц — вчетверо, количество фабрик в четыре раза, внешняя торговля из прибалтийских портов с девяти до сорока четырёх миллионов рублей, черноморская, созданная Екатериной, с 390 тысяч рублей в 1776 году до 1 900 тысяч рублей в 1796 году. За двадцать лет серебряной монеты было выпущено в четыре с половиной раза больше, чем за шестьдесят два года, предшествовавших царствованию Екатерины.

Могущество государства и его авторитет в мире были так велики, что канцлер Безбородко любил говорить:

— Не знаю, как будет после нас, а пока ни одна пушка в Европе без нашего разрешения выпалить не смеет.

Тогдашние понятия требовали, чтобы роскошь двора соответствовала величию империи.

Английский посол лорд Букингем писал, что «императрица Екатерина стремится затмить непревзойдённый блеск „короля-солнца“ — Людовика Четырнадцатого.

Безумный дух расточительства, бешеная жажда наслаждений охватили двор, столицу, империю.

Старые вельможи, сподвижники Петра Первого, помнившие, как великий царь сам штопал чулки, ездил в одноколке и неоднократно попрекал Меншикова в любви к излишней роскоши, ахали и хватались за голову, видя, что делается кругом.

Но Екатерина Алексеевна, слушая их, только улыбалась:

— Пётр, выводя народ свой из невежества, ставил уже за великое и то, чтоб уравнять оный державам второго класса, мы же империум свой ставим превыше других государств европейских.

И она подарила Григорию Орлову при его отъезде в Фокшаны кафтан, осыпанный драгоценностями, стоимостью в миллион рублей.

Петербургская знать — „екатерининские орлы“ — и провинциальные дворяне разорялись, стремясь угнаться за роскошью двора.

По Шлиссельбургскому тракту стояли загородные дворцы Апраксина, Потёмкина, Шереметева, Строганова, Каменского.

В каждом из этих дворцов было четыреста-пятьсот слуг. Их владельцы считали себя законодателями мод.

Граф Головин превратил свои обеды в священнодействие: подавали до сорока кушаний, каждое блюдо готовил особый повар, хозяину прислуживало двенадцать специальных официантов.

Граф Каменский любил аллегорические представления. Постановка „Халифа Багдадского“ обошлась ему в 30 тысяч рублей.

У него были свои музыканты, живописцы, астрономы, композиторы, богословы, арапки, шуты и дураки.

Генерал Измайлов, знаменитый тем, что добился у Петра Третьего письменного отречения от престола и привёз этот документ Екатерине, завёл особые порядки. В передней его сидело семнадцать дежурных лакеев, между которыми были строго распределены обязанности — один подавал трубку, другой стакан воды, третий вызывал нужных людей и т. д. У Измайлова было 300 псарей, 2 тысячи борзых собак, 150 собственных троек с кучерами для катания гостей. Он создал „остров любви“ и содержал несколько сот крепостных девушек к услугам своих многочисленных друзей.

„Самый плохо обставленный дворянин, — писал Сегюр, — ездит четвериком и ест на серебряной посуде“.

„Все, — пишет Болотов, — не только знатные и богатые, но и самого посредственного состояния люди, восхотели есть на серебре: и все затевали делать себе серебряные столовые сервизы“.

Такую же роскошную жизнь вели гвардейские офицеры и высшее духовенство. Им подражали даже мелкие чиновники.

Правительство не только не боролось с безумной расточительностью, вводившей всех в долги и разорявшей государство, но и всячески её поощряло.

Для того чтобы жить так, дворянство обирало крестьян до последней степени возможного, а чтобы они не взбунтовались, управляло ими с жестокостью, которая неизвестна была до этого в России.

Впервые при императрице Екатерине Алексеевне указом от 22 августа 1767 года крепостному крестьянину запрещалось подавать жалобы на своих господ.

Указом от 17 января 1765 года помещику дозволялось отсылать людей на каторжные работы „на толикое время, на сколько он захочет, и брать их обратно, когда пожелает“, причём суд „не мог даже спросить его о причине ссылки или исследовать дело“.

Помещику было дано право ссылать своих дворовых людей и крестьян в Сибирь с зачётом в рекруты, требовать заключения на своём содержании в смирительный дом, не прописав причины, по которой он отправляет туда.

„Крепостные, — гласит указ, — составляют частную собственность их господ, от которых они вполне зависят“.

Свободные крестьяне в Малороссии, на Юге России, в Донской области были переведены в крепостное состояние указом 1783 года.

По четвёртой ревизии 1782 года крепостное население империи равнялось семи миллионам, по пятой ревизии 1796 года крепостных крестьян уже насчитывалось девять миллионов.

Произвол, казнокрадство и взяточничество господствовали над жизнью страны. Лиц, которые не воровали и не брали взяток, рассматривали как „белых ворон“ и „людей не в своём уме“.