Две судьбы

Я прошел парк и оставил за спиной собственные владения. Шагая проселком, я вскоре достиг берега нашей реки — такой красивой и, кроме того, вместе славящейся между удильщиками форели по всей Шотландии. Пора рыбной ловли еще не настала. Ни души не было видно вокруг, когда я сел на берегу. Старый каменный мост через реку находился в ста ярдах от меня, заходящее солнце еще окрашивало своим красноватым меркнувшим светом быстрые струи, уходившие под арки.

Меня все преследовало лицо мальчика в миниатюрном портрете. Портрет все как будто упрекал меня, говоря на своем беспощадном языке: «Посмотри, каким ты был прежде, — подумай, кто ты теперь!»

Я прилег лицом в мягкую, душистую траву. Я вспоминал прошедшие десять лет моей жизни между тринадцатилетним возрастом и настоящим.

Чем это кончится? Какая будущность ожидает меня, если я проживу обычный человеческий век?

Любовь? Женитьба? Я расхохотался при одной этой мысли. После невинно счастливых дней моего детства любовь мне была так же чужда, как насекомому, которое ползло теперь по моей руке, лежавшей в траве. Разумеется, за мои деньги я куплю жену, но будет ли она дорога мне за мои деньги — дорога, как была некогда Мери в то золотое время, когда был написан мой портрет?

Мери! Жива ли она? Замужем ли? Узнал бы я ее, если бы встретил?

Нелепость! Я не видал ее с десятилетнего возраста. Теперь она женщина, а я мужчина.

Узнает ли она меня, если бы мы встретились. Портрет, неотступно преследовавший меня, ответил на вопрос: «Посмотри, кем ты был прежде, — подумай, кто ты теперь».

Я встал и ходил взад и вперед, стараясь придать своим мыслям другое направление.

Невозможно? После многих лет разлуки Мери снова овладела моей душой. Я опять сел на берег. Солнце быстро уходило за небосклон. Мрачные тени носились под арками старого каменного моста. Исчез красноватый отблеск на быстрых волнах; они приняли однообразный свинцовый цвет. Первые звезды мирно глядели с безоблачного неба. Первые порывы ночного ветерка зашелестели листвой деревьев, зарябили там и сям мелкие места реки. Однако чем темнее становилось, тем упорнее мой портрет увлекал меня к прошлому — тем живее давно забытый образ Мери, еще ребенком, представлялся моему мысленному взору.

Предвещало ли это, что она вернется ко мне во сне — зрелой женщиной в первой поре молодости?

Это возможно.

Теперь я уже не был так недостоин ее, как прежде.

Действие, произведенное на меня видом моего портрета, было последствием перемены к лучшему во мне, которая постепенно шла своим ходом с того времени, когда рана свалила меня беспомощным на госпитальную койку среди чужих в чужом краю. Болезнь, бывшая наставницей и другом многих, стала и моей наставницей, и моим другом. Я оглянулся с отвращением на пороки моей юности, на последующие за ним бесплодные дни, когда безбожно отвергал все, что возвышенно, что наиболее утешает в человеческой жизни. Освященный горем, очищенный раскаянием, разве я тщетно надеялся, что ее дух и мой могут соединиться вновь? Кто мог сказать это?

Я опять встал. К чему теперь оставаться до ночи на берегу реки? Вышел я из дома, побуждаемый взволнованным состоянием духа, который ищет убежища в движении и перемене мест. Средство не сработало: я был странно смущен, сильнее прежнего. Лучше пойти домой и составить партию моей доброй матери в ее любимый пикет <Пикет — старинная игра в карты.>.

Я повернул к дороге, чтобы идти назад, — и остановился, пораженный мирной красотой последнего отблеска заката, сиявшего из-за черной черты, образованной перилами на мосту.

Величественно спускались на землю ночные тени, один среди глубокого затишья умирающего дня я следил взором за меркнувшими лучами.

Вдруг в окружавшей меня картине произошла перемена. Живое существо тихо вступило на мост. Оно скользило за черной линией перил в последних длинных лучах закатившегося солнца. Оно прошло мост. Потом остановилось, оно повернуло назад и дошло опять до середины моста. Тут оно стало неподвижно. Проходила минута за минутой… Фигура все стояла неподвижным черным предметом за черными перилами моста.

Я пошел вперед и приблизился настолько, чтобы лучше рассмотреть одежду загадочной фигуры. По платью я понял, что одинокое существо — женщина.

Она не замечала меня, я был в тени, бросаемой деревьями на берега. Она стояла скрестив руки под мантильей и глядя на реку, становившуюся все темнее.

Зачем она стояла там в поздний вечер и одна?

Едва я задался этим вопросом, как увидел, что ее голова шевельнулась. Она поглядела сперва в одну сторону, потом в другую сторону моста. Разве она ждала кого-нибудь? Или она опасалась слежки и хотела удостовериться, что действительно одна?

Мгновенное подозрение о цели ее прихода в это уединенное место, внезапное недоверие к пустынному мосту и быстрой реке, заставили мое сердце забиться усиленно и тотчас побудили меня к действию. Я торопливо взошел на подъем, который вел от берега к мосту, с твердым намерением заговорить с ней, пока было еще не поздно.